– Да ладно, – воспротивился Тихонов. – Не так страшен черт, как его малюют. Я вот, например, срать хотел на этих козлов. Ни перед кем шею не гнул и гнуть не собираюсь. И ничего со мной не случилось. Ну, посидел в ИВС на шконках, но никуда они не делись, отпустили меня. Ну стреляли в меня месяц назад, всю машину изрешетили, но ничего, живой остался, охрана моя отбилась от нападавших.
Грузинские авторитеты терпеливо выслушали речь Тихона, и Жордания снова обратился к Гаврилову:
– Так кто же все-таки заказал Тенгиза и Крестного и кто их исполнял?
– Кто конкретно последнее слово говорил и кто их на мушку ловил, я не знаю, – ответил Гаврилов. – Может быть, москали своих киллеров привезли, а может, и наши эфэсбэшники подсуетились. Был бы заказчик, а стрелок найдется. А заказчик ясно кто – нефтяные короли и местная чиновная верхушка. С кем хочешь, с тем и разбирайся.
Грузины молчали некоторое время, обдумывая сказанное. Наконец Жордания, переглянувшись со своим другом, загудел густым басом:
– Тенгиз Сохадзе был нам как брат. И какие-то звери его убили. И этого уже достаточно, чтобы мы не сидели сложа руки. К тому же капитал Сохадзе – это наполовину и наш капитал. Разоряя Тенгиза, они нас разоряют. И пусть мне последний лох вслед плюнет, если я позволю кому-либо сделать это безнаказанно. Правило здесь простое: сегодня у тебя отняли ларек, завтра отожмут нефтяную компанию, а потом вообще с голой жопой пойдешь по стране.
– Правильно, правильно говорит человек, – подтвердил оживившийся Тихон. – Действовать надо. Если мы объединим наши усилия, у нас большие шансы задавить этих козлов. Если вы мне доверите, я готов координировать эту работу.
Жорж и Бивень молча выслушали предложение Тихона и перевели взгляды на Гаврилова. Он был вор в законе, как и они, и именно с ним, они считали, в первую очередь необходимо договариваться.
Гаврилов снял темные очки, положил их на стол и, протерев носовым платком глаза, обвел взглядом всех присутствующих. Сидевшие за столом еще раз могли убедиться, как сильно он сдал за последнее время.
Перед ними сидел старик с уставшим, обрюзгшим лицом, вялыми движениями. От былого вора в законе Гаврилы, хитрого, изворотливого и жесткого, похоже, мало что осталось.
Гаврилов надел очки, словно маску на лицо:
– Я свое слово уже сказал. Старый я для этих войн. На покой мне пора. Поэтому я отошел от дел.
– Отходя от дел, – оживился Жорж, – надо оставить после себя наследника, передать дела, так сказать. Тебя сходняк законников прислал сюда за городом смотреть как авторитета.
