Старомодный лифт с пугающим железным грохотом остановился, двери его распахнулись. В помещении было чувствительно холодно, но Наталья Павлова задрожала не столько от холода, сколько от ужаса. Вся эта галерея была освещена ярким светом неоновых ламп, казавшимся неживым, это ощущение подчеркивал резкий запах карболки, которым, по-видимому, регулярно обрабатывали помещение, полы, стены. Прозектор, моложавый, симпатичный, в свитере и толстом шарфе, поверх которых был накинут белый медицинский халат, уже шел им навстречу.
– Покажите нам труп Сергея Павлова, – отрывисто по-польски приказал ему сопровождавший их агент службы бязьпеки, и прозектор, кивнув, сделал знак следовать за ним.
Они пошли по узкому проходу, Наталья Павлова старалась не смотреть по сторонам. Она чувствовала, что ужас сковывает ее грудь, а нервное возбуждение вместе с пронизывающим холодом помещения заставляло ее буквально трястись от холода. Адмирал Микляев бережно поддерживал ее под руку.
Внезапно прозектор остановился перед одним из столов.
– Останки мужчины, выловленные семнадцатого июня этого года в акватории Гданьского порта, – по-польски объявил он.
Российский консул повторил эту фразу по-русски и указал на небольшую деревянную табличку, укрепленную над столом, давая понять, что именно эта фраза написана там по-польски.
Прозектор широким жестом скинул простыню с тела, обнажив ужасающий в своем безобразии обрубок.
Наталье Павловой поначалу показалось, что нечто подобное она много раз видела в музее: обнаженный мужской торс без головы, рук, ног. В конце концов это было так просто, обычный мужской торс, волосатая грудь, плечи. Только вместо головы пустое место. Самым банальным образом ничего нет. Только торчит обрубок шеи, а посреди почернелого мяса белеет шейный позвонок. Страшно представить себе, что у этого обрубка когда-то была голова, которая думала, лицо, которое выражало чувство, было, может быть, красивым, глаза, которые смотрели на мир, губы, которые кто-то целовал. У этого обрубка когда-то были руки, что умели работать, ноги, ходившие по земле. Чья-нибудь рука, наверное, ласкала это тело. Воображение против воли Натальи Павловой рисовало ей, как рука касается этих плеч, груди, и внезапно она почувствовала, как пол проваливается под ней и окружающие ее лица и предметы начинают стремительное кружение в каком-то диком хороводе.
– Нашатырь! – крикнул агент службы бязьпеки. – И принесите стул. Ей надо бы присесть…
