Наконец, когда, вырвавшись из радиоактивной зоны, мы собрались за столом, Омар-Али начал кормить нас всем, что остыло, пережарилось, переварилось.
Разговоры за завтраком вращались вокруг ночного происшествия, и, видимо, желая отвлечь внимание присутствующих от пережитых тревог, Йоноо вдруг спросил меня:
- Скажи, Заургеу, а почему, собственно, человечество отказалось от живых коров? Все-таки в этом, наверное, была своя прелесть.
Нужно сказать, что из-за своей профессии историка я почти с самого начала стал для всех обитателей "Брами" своего рода ходячим справочником.
- Йоноо, - неисправимый романтик, - не преминула вставить словечко Кванта. - Слишком поздно он родился!
Я припомнил, что еще в 70-х годах Двадцатого века английская частная компания "Плантмилк лимитед" сконструировала "механическую корову", и объяснил ее устройство, представляющее собой сочетание центрифуг, камер сжатия, трубопроводов и паровых систем. Такая "корова" пожирает все, что ей дают: капустные листья, стебли бобов, траву, крапиву, картофельную ботву. Измельчая все это так, что разрушаются твердые клеточные оболочки, она высвобождает ценный белок, который потом с помощью сложных химических и технических процессов - с добавкой ореха превращается в напиток, содержащий больше белков и витаминов, чем коровье молоко, а по цвету и вкусу - не отличающийся от него.
Кажется, Йоноо был вполне удовлетворен таким объяснением. А главное все отвлеклись от ночных событий и успокоились.
О том, что люди из ученого мира бывают феноменально рассеянны, я, разумеется, читал не раз в старинных романах, слышал о такого рода людях всевозможные анекдоты. Но мне всегда казалось, что в подобном их изображении всегда есть изрядное преувеличение.
Однако каждый раз, когда перед моими глазами оказывалась фигура доктора Орфуса, я вынужден был соглашаться с такими утверждениями. Раньше, дома, я как-то не замечал за ним этого.
На третий день нашего путешествия, размышляя о проблеме "живого вещества" (как он считал, вещества, еще не открытого в человеке, но, безусловно, существующего и имеющего для "гомо сапиенс" исключительно важное значение), доктор Орфус ходил по коридорам, переходам и закоулкам корабля; размышляя, он любил двигаться.
Незаметным образом он оказался в машинном отсеке, куда в это время вошел Павел Береза. Проверив работу аппаратуры, он вышел и наглухо закрыл дверь.
Между тем, наш почтенный медикус, поставив мысленную точку после какого-то суждения, обнаружил, что находится взаперти, выйти из отсека было невозможно.
