— Нет, я… я думала…
— Сядь, Элли. — Я оторвал ее руки от себя. — По-моему, ты вполне в своем уме. Может, ты перегрелась? Успокойся, расслабься, докрути головой. Вот так. Тебе уже лучше? Тогда расскажи, что произошло.
— Джонни. Два Джонни. А потом снова один. — Она охнула. — ДРУГОЙ!
— Да? Элли, расскажи подробнее.
В глазах ее был ужас, когда она рассказывала мне свою историю.
— Я… я мыла его, когда услышала детский крик. Я подумала, что это на улице, но он как будто слышался из спальни… да, да, из спальни. Я завернула Джонни в полотенце — не могла же я оставить его в воде — и пошла посмотреть. И там, в колыбели своего мальчика, я увидела другого ребенка, голенького, уже мокрого. Он кричал и сучил ногами. Я была так удивлена, что… выронила своего ребенка. Я стояла над колыбелью, и он не мог упасть на пол. Но… Боб, он вообще не упал… он исчез… растворился в воздухе. Я инстинктивно попыталась схватить его, но ухватила только полотенце. Джонни исчез! Кажется, я потеряла на несколько секунд сознание. И когда очнулась, его не было.
— А другой мальчик?
— Он… он остался… мне кажется…
— Идем, посмотрим.
Оказавшись в спальне, я сказал:
— Ну что ж, здесь никого нет, кроме старого доброго Джонни.
Она стиснула мою руку.
— Он как две капли воды похож на Джонни.
Ребенок уже успокоился и что-то довольно бормотал.
— Он совсем такой же, — говорила Элли. — Но это не Джонни.
— Элли, у тебя просто галлюцинации. Это и неудивительно, ведь сейчас так жарко, а ты еще слишком слаба.
До этого мне еще не встречались такие случаи. Все это было весьма необычно, особенно для такой уравновешенной женщины, как Элли. Но голое мой прозвучал уверенно, убедительно, не хуже, чем у медицинских светил.
Однако она успокоилась не полностью, и мне пришлось достать сертификат новорожденного и сравнить отпечатки рук и ног Джонни и этого младенца в колыбели. После этого я напоил Элли кофе, прописал ей тоник и вернулся к своей работе.
Через неделю я совершенно забыл об этом случае. В этот год наша единственная дочь схватила пневмонию и умерла сразу после того, как ей исполнилось два года.
Джонни Хэйвиг рос очень умным, впечатлительным, но любил одиночество. Чем лучше он ходил и говорил, тем меньше проявлял склонности к общению. Он с большим удовольствием рисовал, лепил глиняных зверушек, пускал по реке кораблики. Элинор очень беспокоилась о нем, а Том был совершенно спокоен.
— Я был таким же, — говорил он. — Его ожидает ужасная юность, но, став взрослым, он будет вознагражден за это.
