Армия, конечно, не была приспособлена для его темперамента, но он тем не менее получил необходимую тренировку, знания по электронике. И постоянно совершал путешествия в будущее, став старше еще на два года.
Его письма ко мне содержали лишь слабые намеки на это, так как они прочитывались Кэйт. Мне было очень трудно скрывать от нее эту ужасную тайну.
И вот однажды он пришел ко мне и несколько часов показывал фотографии и рассказывал.
— Док, вы и представить себе не можете, как отличались друг от друга люди средних веков. Они были разными в разных местах, в разные годы…
Он видел легионы Цезаря, триумфально шествующие по Риму, видел узкие серые тени кораблей викингов в фьордах Осло, видел Леонардо да Винчи за работой… Однако у него не было возможности посвятить наблюдениям все свое время. Много ли может узнать человек, попавший в совершенно чуждую эпоху, если он едва ли сможет произнести несколько слов на местном диалекте и если его каждую минуту могут арестовать — уж слишком подозрительно он выглядит.
Я чувствовал себя предателем по отношению к Кэйт. Но уж если Джек не раскрыл тайну своей матери, то и я должен хранить ее.
Представьте себе, если все узнают о том, что некий человек может путешествовать во времени? Начнется сущее столпотворение! Он станет жертвой тех, кто захочет узнать свое будущее, или попадет в руки людей, жаждущих власти, станет игрушкой в руках «творцов идеологии», другие же постараются уничтожить его, чтобы он не рассказывал людям, что ждет нашу цивилизацию. И если он сможет пережить все это, то у него не останется другого выбора, как только бежать в иное время и там скрыть свой дар.
Нет, лучше хранить эту тайну с самого начала.
Но тогда какой смысл в этом фантастическом даре судьбы? Или проклятии?
— В конце своей службы я больше времени думал, чем путешествовал, — сказал он.
Мы плыли на лодке по озеру Виннего. Он вернулся домой две недели назад, но у него еще было много чего рассказать мне. Были у него дела и дома. Его мать разводилась с Биркелундом, оставляла дом, где испытала столько страданий, и ей требовалась моральная поддержка сына. Прошло два моих года, и теперь передо мной сидел мужчина — молодой мужчина, но уже испытавший боль и смятение жизни. Джек Хэйвиг, сидевший передо мной, теперь полностью владел собой.
Я отложил весла и достал трубку. Весна отражалась в голубой глади озера. Сладостью дышало от полей, зелени лесов, яблоневых садов. Дул легкий ветер. В его потоке медленно плыл в высоте ястреб.
