Сесил часто приходила смотреть, как я работаю над проектом. Она обсуждала со мной мой замысел, иногда приносила бутерброд или бутылку кока-колы. Когда модель дома была готова, я начала писать с нее картины, по одной комнате в день. Я дотошно воспроизводила каждую мелочь. Мне было интересно, выйдет ли что-нибудь из моей затеи. Удивительно, но отстраненность, порожденная игрушечным масштабом, замечательно ложилась на полотно. Картины получились тревожными. Я бы даже сказала, жутковатыми. Особенно меня радовало то, что при внимательном рассмотрении – конечно, если зритель что-то смыслит в искусстве – было заметно, что картины списаны не с настоящих комнат, а с игрушечных. Я считала это своим большим достижением. В качестве последнего штриха я сожгла кукольный домик: теперь он существовал лишь на моих полотнах. Я дала своим картинам захватывающее, как мне тогда казалось, название: «Социологическое исследование № 4, в память о членах семьи Калипсо, которых тоже было четверо».
Картины даже не успели просохнуть, когда я притащила их в класс.
Флук постояла немного перед первым холстом. Перешла к следующему. Затем к третьему. К четвертому. Потом начала изучать мои методические материалы: вырезки из газет, процесс сооружения кукольного домика и его ритуальное сожжение. Она оттягивала высокий ворот свитера и жевала кисточку. Я замерла в предвкушении: сейчас она поздравит меня с тем, что я наконец-то сумела увидеть по-новому события своего детства.
– Джессика, – сказала она, подозвав меня к себе, – у меня даже слов нет. Объясни мне, пожалуйста, что побудило тебя выбрать такой сюжет? Он же совершенно лишен глубины.
Вернувшись домой, я отнесла свои картины на помойку и прислонила их к стене напротив мусорных ящиков. А на следующий день сменила отделение: перевелась на историю искусств. Выйдя из администрации, я заметила Копловица. Эта бездарность шагала по студенческому городку со своим дурацким фирменным пакетом. Он заметил меня и пригласил посмотреть комнату, которую снимал. Идти мне было некуда, к тому же любопытно было взглянуть на его нору, и я согласилась. Мы перебрали вина, обкурились марихуаны и занялись сексом на матрасе, который он бросил в углу (видимо, в надежде, что когда-нибудь поразит какую-нибудь девушку своим талантом, и она согласится с ним переспать). Наверное, мое самоуничижение имело банальную психологическую подоплеку. Психолог сказал бы так: смирившись с тем, что креативный и страстный художник из меня не получится, я решила креативно и страстно потрахаться. И последнее получилось у меня очень даже неплохо. Лучше, чем я смела надеяться.
