— Белобрысый Тото с гоп-компанией, что ли? — презрительно дернул подбородком Засечный.
— И Тото не зря в поезде оказался, и отец Мирослав по вашу душу, смекаете, войнички, — усмехнулся поп. — А скажу я вам так: интересуются вами люди ах какие серьезные!.. По причине какой, сия тайна от меня скрыта, но смекаю, не хлебом с солью встреча вам уготована. Поостеречься бы всем троим! Твои вещи в купе? — посмотрел он на Засечного.
— Моего у меня только сума переметная, — похлопал по сумке на лямке тот.
— Тогда выходи прямо после Конотопа в Брянске.
— Родом-то я как раз — брянский, а Москву-столицу хотелось хоть одним глазком глянуть. Двадцать лет она мне в Африке снилась…
— Сойди в Брянске, родных повидай, — гнул свою линию поп. — И, не торопясь, до Москвы на перекладных электричках добирайся. Шрам у тебя приметный больно, и в Брянске первый же мент прицепится. Ты бы шапку с опущенными ушами завел.
— Я двадцать лет шапок не видал. Забыл, как их носят.
— Вот и вспомнишь детство золотое… А тебе, болезный, — повернулся он к Алексееву, — в самый раз сойти в Сухиничах. Место такое встретится нам по дороге. Там любой тебе скажет, как добраться до Почаевска. Под Почаевском тебя ждет святая обитель — мужской монастырь называется. Постучишься, скажешь, от отца Мирослава — тебе отворят. Твоей болезни покой и уход нужен. А то до весны не доживешь. Ветром тебя качает.
Алексеев покорно склонил голову. Ему все труднее было скрывать от товарищей боль в желудке. От слабости немело все тело, руки и ноги становились ватными…
* * *
Саша Алексеев родился и вырос в городе Грозном. В школе он каждый год был обязательным призером или победителем физико-математических олимпиад. Его сочинения по русской литературе учителя всегда зачитывали как пример для подражания в других школах города.
Чуть выше среднего роста, изящно сложенный, он двигался по-старомодному грациозно, с чувством собственного достоинства. У него был удивительно красивый почерк, будто скопированный с факсимильных рукописей XIX века.
Школьные товарищи и даже учителя старших классов никогда не называли его по собственной фамилии. Для всех он был — Ленский. Когда в восьмом классе проходили «Евгения Онегина», то портрет Владимира Ленского со взбитым коком на полях пушкинской рукописи всем показался настолько похож на Сашу Алексеева, что все не сговариваясь стали звать его Ленским.
Это только подстегнуло Сашу в его стремлении к аристократизму во внешности. Он стал, вопреки моде, носить строгий пиджак с безукоризненно белым платочком в нагрудном кармане, а на школьных вечерах появляться в бабочке.
