Именем всех ангелов и святых, не ходил ли он купаться?
Внезапно в ее голове вспыхнуло воспоминание о том, как он выглядел, стоя у окна несколько минут назад, явно возбужденный и смущенный. От этой картины у нее вспыхнули щеки, и Элизабет поспешно закрыла глаза.
Значит, он избавился от своего напряжения, облившись водой из колодца. Ей стало почти что стыдно зато, что она довела супруга до подобной крайности. Они – супруги, а это значит, что она, как жена, должна обеспечивать ему определенное… освобождение. Но именно он предложил, чтобы они немного подождали перед тем, как возобновить супружеские отношения.
Мысли у Элизабет путались, что неудивительно, поскольку она испытывала самые разнообразные чувства. За прошедший день все перевернулось вверх дном. Нельзя отрицать, что некоторые ее сомнения развеялись этим вечером: человек, который лежал рядом с ней, правильно ответил на вопросы относительно ее любимого времяпрепровождения, о месте рождения ее матери и об аргументах, которыми он убедил ее отца, что их союз будет прочным.
Однако некоторые несовпадения тревожили ее. Элизабет отважилась еще раз повернуться и посмотреть на объект своих размышлений.
Было слишком темно, чтобы разглядеть шрамы, которые он ей показал. Они протянулись ужасающими пятнами по всей верхней половине его тела. Но она помнила, что видела когда-то. Пытки стерли с его спины родинку, которую она надеялась найти, чтобы убедиться в том, что это действительно ее супруг. Когда Элизабет увидела следы пыток на его теле, она была так потрясена, что желание утешить его вытеснило все остальные.
Потом он поцеловал ее снова…
Элизабет закрыла глаза, вспоминая ту невероятно интимную ласку и то, как без стеснения ответила на нее. Его поцелуй был чувственным, интимным и ошеломляющим, он заставил биться ее сердце и наполнил ее желаниями, которые она не могла точно определить. Она хотела его тогда – хотела брать и давать, заниматься с ним любовью с такой силой, чтобы у нее замерло дыхание, а тело бесстыдно извивалось под ним.
И это не имело ничего общего с теми приятными поцелуями, которыми она обменялась с человеком, которого когда-то знала как своего мужа.
Этот Роберт был совершенно другим. Что же, ничего удивительного. Он не мог не измениться от вынесенных испытаний; он сам показал ей свои раны. Даже ее служанка, Аннабель, говорила о его похожести. Но могли ли темница и пытки изменить манеру человека целовать свою жену? Изменили ли они его глубинную натуру? Откуда это игривое желание ее очаровать, источая мужскую притягательность и даря обворожительные улыбки с обещанием чувственных удовольствий в глазах, чего никогда раньше не было?
