Наша группа из двенадцати штурмовиков должна была выяснить примерно силы противника, направление основного удара его группировки. Действовать предстояло без прикрытия истребителей.
Перед самым вылетом к моему самолету подъехала автомашина начальника штаба полка. Забравшись к кабине, а я уже сидел на своем месте, он еще раз повторил свою просьбу-приказ:
- Смотри, Батя, смотри внимательно. Выходят немцы южнее Гуровки или нет.
- Да я же сотню раз уже слышал об этом. Помню.
Ну что, снова повторять.
- Знаю я вас - увидите цель и все остальное забудете.
- Честное пионерское - не забуду.
Мы успешно миновали сильный заградительный огонь фашистов, которые стреляли из всех видов оружия, и вышли севернее Гуровки, где сосредоточились значительные силы противника.
Дело шло к вечеру, погода стояла пасмурная, отчетливо виднелись только трассы летящих снарядов, облачность стояла на высоте триста-четыреста метров.
Моим заместителем летел Николай Евсюков, он вел вторую шестерку.
Благополучно пройдя севернее Гуровки, нанеся там удар по скоплению живой силы и техники фашистов, я, помня приказ начальника штаба полка, вместо того чтобы развернуться в свою сторону, направляю машину к южной окраине Гуровки. Евсюков, ничего не зная о имеющемся у меня приказе, разворачивается в противоположную сторону, беря курс на свой аэродром. За ним устремляется вся его шестерка, а за ними и мои ведомые. Конечно, Николай не имел права этого делать - он должен был следовать за мной. Но и я спохватился только тогда, когда группа ушла уже на восемьсот-тысячу метров на восток.
Так вот и получилось, что я, ведущий, вместо того чтобы возглавить штурмовики, оказался от них далеко в хвосте, один-одинешенек в пасмурном неуютном небе, прошиваемом со всех сторон трассами зенитных снарядов и пулеметными очередями. Особенно густо вспыхивали разрывы там, где были видны наши "Ильюшины". Я вижу, как Евсюков, а за ним и все штурмовики ныряют в облака, спасаясь от заградительного огня немцев.
Моя машина появляется над этим районом в то время, когда фашисты окончательно потеряли нашу группу. Теперь всю силу огня они обрушивают на одинокий, отбившийся от своих, самолет. Перед моими глазами проносятся разноцветные смертоносные трассы - красные, зеленые, желтые, синие, одна выше, другая ниже, иные по бокам.
Следую примеру Евсюкова и стремительно ныряю в облака. Но и здесь вижу, как вспарывают воздух снаряды и пулеметные очереди, каждая из которых может стать для меня роковой. Маневрирую, насколько возможно, и... забываю о приборах.
