Этот малыш был очарователен. На первый взгляд трудно отличить одного золотистого эльфа от другого. Самцы и самки имеют одинаковую окраску – медные гривы и спины, белые мордочки, золотистые лапы и животы. Но рано или поздно из общей массы выделяется существо с яркой индивидуальностью. Тика была такой. Ее окутывала аура утонченности. Конечно, это странный способ описывать животное, но уже ребенком Тика держалась на расстоянии от мира, она относилась к нему с холодным безразличием. Свой стиль поведения был и у этого новорожденного. Но не сдержанный, как у его матери. Нет, он был клоун; все три с половиной дюйма его тела дурачились, дергая за майку Шон, пробегая по ее голой ноге, чтобы примоститься на коленке. Оттуда он наблюдал за ней, сверкая черными глазками и издавая странные звуки. Она смеялась над его маленьким беззубым ртом – он весь состоял из плоского розового язычка – и над слабыми повизгиваниями, которые он из него извлекал. Она знала, что не должна слишком активно контактировать с ним, но он был неотразим. Это была вечная проблема с детенышами, выкормленными с рук. Слишком легко привязаться к ним. Для них же слишком просто впасть в зависимость от людей в смысле питания и даже чувств. И тогда конечный замысел программы разведения этих обезьянок, состоявший в том, чтобы вернуть эльфов к дикому и самодостаточному образу жизни, разлетался в прах. В дверях появился Ивен.
– Кто эти? – спросил он с надеждой в голосе.
– Должна тебя разочаровать.
Он вытащил близнеца Б из инкубатора, приподнял его гладкий хвост и поморщился.
– Тот тоже самец? – Он показал на обезьянку, сидевшую на колене у Шон. Она кивнула.
– Может быть, что-то не так с водой? – спросил он. – Вещество, убивающее Х-хромосомы?
Она посмотрела на Ивена снизу вверх. На нем были джинсы и коричневая рубашка. В лице какая-то напряженность, губы плотно сжаты. Ей захотелось, чтобы он улыбнулся.
Это делает поездку в Даку тем более необходимой, не так ли?
– Так ты едешь?
Шон решила, что поедет, если он согласится на ряд условий.
– Мы не заезжаем в Икитос. – Она передала ему второй шприц.
Он сидел на стуле рядом с ее креслом-качалкой.
– Хорошо, – сказал он, выдавливая капельку смеси на кончик шприца.
– Мы устанавливаем абсолютно твердый срок поездки – две недели – независимо от того, выполним ли мы к этому времени всю программу.
Ивен закусил губу.
– Ты имеешь в виду – две недели в поле? Не считая дороги туда и обратно?
Она кивнула, хотя это было не то, что она имела в виду. Но он прав. Она забыла, как трудно даются в джунглях любые передвижения.
