— Мы не можем связаться с абонентом в управлении стратегической разведки, потому что находимся на боевом патрулировании, — отрезал капитан-лейтенант. — Хорошо, я передам командование кораблем первому пилоту. Пусть он меня парализует, а еще лучше просто уничтожит.
— В этот момент зрители начинают плакать. Не торопитесь, первый пилот может быть также заражен. А что, если ваша тестирующая система функционирует неправильно? По простому говоря, криво фурычит.
Капитан-лейтенант вместо того, чтобы ухватиться за эту спасительную мысль, еще и запротестовал:
— Не верю. У тестирующей системы многократное дублирование всех схем и программного обеспечения.
— Я имею в виду, что тестирующая система не может понять состояния нашего мозга и считает, что причина этому — диффузный нейрософт. А давайте представим, что в мозгу у меня, и у вас, есть эти самые «дырки» — зоны, выключенные из нашей реальности, принадлежащие уже другому миру.
— Вы хотите сказать, что мы обречены?
— Я хочу сказать, что всегда есть надежда. Возвращайтесь на базу, командир.
Виртуальные экраны показывали, как корабль стелется над горами, а пилот вместе с бортовым компьютером прокладывает курс по звездам и другим естественным ориентирам, ведь «странные объекты» уничтожили искусственные спутники Земли и наземные навигационные системы. Корабль вдруг устремился прямо к одной из горных вершин Бадахшана, еще секунда и врежется в сплошную скальную стену. Я зажмурил глаза, но раскрылся шлюз, мы промчались по тоннелю и опустились на палубу в ангаре размером с три футбольных поля.
Через час вместе с директором стратегической разведки, полковником Суздальцевым, и другими высокопоставленными персонами, я находился в кабинете председателя Российского содружества наций, господина Иловайского.
Обладатель пышного звания расхаживал по дубовому паркету и думал вслух, ожидая подсказок подчиненных.
— Итак, сотник Сенцов, вы уверяете, что проникли в три вполне настоящие реальности, где наши приятели-Ящеры ничего еще не испортили.
— Именно так, господин председатель.
— Я все-таки не понимаю физики этого дела, — пожаловался высокий руководитель, — чем отличаются другие реальности от нашей? Почему нам весь этот геморрой?
— Я не думаю, что есть смысл долго и нудно излагать теорию физических множеств, — сказал глава научного совета, главнучс. — Любая реальность — это множество материальных элементов. Две или несколько реальностей могут иметь общее множество материальных элементов. И это энергетически выгодно для сложной высокоорганизованной материи, это просто необходимо ей для противостояния энтропии. Но если какая-то реальность перестает поддерживать устойчивость высокоорганизованных объектов, она их теряет. Увы, это полностью наш случай. Сегодня наш мир теряет объекты, и на их месте возникают «дырки». Эти «дырки» могут быть, где угодно, в том числе, в нас самих.
