Шизука быстро вернулась:
– Господин Ширакава не хочет вас отпускать. Просит вас зайти к нему.
– Где он?
– В комнате, что выходит в сад. Я велела принести чай. Вы очень побледнели.
– Помоги мне одеться, – сказала Каэдэ.
Она в самом деле находилась в предобморочном состоянии. Чай привел ее в чувство. Проснувшаяся Аи лежала под одеялом, на щеках – здоровый румянец, темные глаза прищурены спросонья, как у куклы.
– Каэдэ, что случилось?
– Мне нехорошо. Я поеду домой.
– Я с тобой.
Аи сбросила одеяло.
– Тебе лучше остаться с отцом, – сказала Каэдэ. – Вы должны извиниться за меня перед господином Фудзиварой.
В порыве нежности она опустилась на колени и погладила сестру по голове.
– Побудь здесь вместо меня, – взмолилась она.
– Не думаю, что господин Фудзивара заметил мое присутствие, – ответила Аи. – Это ты очаровала его.
В саду громко пели птицы в клетке. Он узнает о моем обмане и никогда не захочет меня видеть, подумала Каэдэ, но беспокоилась она совсем не из-за господина Фудзивары. Каэдэ боялась отца.
– Слути сказали, что господин Фудзивара спит допоздна, – прошептала Шизука. – Иди, поговори с отцом. Я велела готовить паланкин.
Каэдэ молча кивнула и ступила на полированные доски веранды. Как же красиво они выстланы. Пробираясь к комнате отца, Каэдэ увидела сад, каменный фонарь, украшенный последними красными листьями клена, солнце, отражающееся в ряби пруда, желтых и черных птиц с длинными хвостами.
Отец сидел у окна в сад. Каэдэ невольно почувствовала к нему жалость – отец так дорожил дружбой господина Фудзивары.
В пруду подобно статуе замерла цапля.
Каэдэ пала на колени и дождалась, пока он заговорит.
– Что за вздор, Каэдэ? Твоя грубость просто оскорбительна!
– Прости, мне нездоровится, – промямлила она. Не услышав ответа, Каэдэ слегка повысила голос. – Отец, мне нехорошо. Я отправляюсь домой.
Он по-прежнему молчал, словно полагая, что таким образом заставит ее остаться. Цапля резко поднялась, взмахнув крыльями. В сад вошли два молодых человека посмотреть на птиц в клетке.
Каэдэ оглядела комнату в поисках ширмы, за которой можно было бы спрятаться. Тщетно.
– Доброе утро! – радостно поприветствовал их отец.
Мужчины остановились поздороваться с ним. Мамору заметил Каэдэ. На мгновение ей показалось, что актер уйдет из сада, не приблизившись к ней, но, видимо, он осмелел после того, как вел себя господин Фудзивара прошлым вечером. Он пригласил своего спутника и приступил к официальному знакомству. Каэдэ склонилась в глубоком поклоне, надеясь скрыть свое лицо. Мамору называл имя монаха – Кубо Макото – и добавил, что он из храма Тераямы. Макото поклонился.
