Так или иначе, детство у Блэра и впрямь было тяжелое. Он рассказывал, что во время Войны, когда ему было всего десять лет, в южном промышленном городе, где он жил, ночью началась бомбежка. Родители безопасности ради отвели мальчика и его младшую сестру в местное бомбоубежище. Но тут сестренка заплакала:
Люси! Люси! Где Люси? — и они поняли, что забыли в доме Люси, свою кошку. Тогда родители велели Блэру присмотреть за сестрой и побежали обратно — искать Люси. Они только шагнули в дверь, как на дом упала бомба прямое попадание. Спасатели — после того как сирена оповестила о конце налета, — услышали мяуканье и нашли кошку под какими-то балками — единственное живое существо в дымящихся развалинах дома.
Для сирот на Острове то были тяжелые времена. Двух детей (сестре комиссара Блэра было семь), у которых не было других родственников, разлучили и поместили в государственные приюты, где и в мирное время царила спартанская атмосфера. Как Блэр жил в приюте в те годы до конца Войны и после, я не знаю. Комиссар только и сказал, что едва он подрос достаточно — с радостью покинул приют.
Поэтому мне кажется: потеряв родителей и проведя годы становления личности под опекой государства, Блэр выработал в себе несентиментальный взгляд на жизнь, а с ним и соответствующую аскетическую внешность. Конечно, сам Блэр опасался судить о людях по внешности и предостерегал меня от этой ошибки;
— Поверь мне, Джеймс. Благодаря своей профессии я узнал, что богатство и успех могут сделать привлекательными даже самых порочных преступников, — говорил он. — И в то же время их жертвы часто обезображены своими страданиями. Вот ведь ирония. Неприятные люди особо не вызывают сочувствия.
Несомненно, в этом он был прав.
Я знаю: Блэра задевало, что он, южанин, работает на Севере. Так или иначе, почти всю нашу историю Север и Юг безжалостно друг с другом враждовали. Только с тех пор, как мы стали союзниками, особенно в последние Войны, мы начали полагаться друг на друга. Но старая враждебность не исчезла полностью. Возьмем, к примеру, язык. Север и Юг говорят на одном языке, но, кажется, даже акценты наши противоположны. Их — мягок и певуч (говорят, как неженки, скажем мы), наш — груб и резок, и мы совершенно не пытаемся его изменить.
Поэтому мне было любопытно, почему южанин, вроде комиссара Блэра, приехал заниматься своим ремеслом на Север Острова.
— Сначала у меня не было выбора. Меня послали сюда в академию на учебу, — сказал он. — Но потом я полюбил Север. Не знаю, как получше объяснить, — пожалуй, Север сложнее Юга. Здесь не бывает прямолинейности. Люди все скрывают — даже простые вещи, — и сложно понять, почему. Может, врожденная любовь к секретности. На Севере настоящие тайны становятся еще таинственнее.
