Несчастный случай… Никаких данных, опровергающих это предположение, эксперты не получили. Другие же версии казались слишком хитроумными, чтобы быть верными. Волновали они лишь одного человека – нашего стажера Петю Саватеева. Проще было снять кофейник с огня, рассуждал он, а не крутить ручки. Есть рефлексы, говорил он, которые никакая выпивка не может отшибить. Ни один пьяный, утверждал он, возвратясь ночью домой, не станет искать выключатель света в кармане, а будет шарить рукой по стене… Ну и так далее в таком же роде. Словом, недорого стоили они, эти Петины умозаключения.
Было три часа дня. К этому времени астаховская квартира опустела. Уехали эксперты, фотограф и врач. Труп увезли еще раньше. Ушел Бурмистров. Мой начальник – принципиальный противник механизированного передвижения: машиной пользуется лишь в исключительных случаях. Однако усиленные занятия ходьбой не помогают ему обрести спортивную форму. А может, он к этому и не стремится, не знаю.
Он ушел. Рассосались любопытные, с утра толпившиеся у подъезда. В квартире остались мы с Петей Саватеевым да еще понятые, томившиеся на стульях, стоящих рядком у стены. Я дожидался возвращения следователя прокуратуры Лаврухина, который снимал показания с соседей Астахова. Петя вопросительным знаком торчал за моей спиной, рассуждая на тему: убийство – самоубийство – несчастный случай, и мешал мне думать о более приятных вещах. Меня мучил голод, а Петю комплекс Шерлока Холмса. Взаимопонимание было, таким образом, исключено, и Петя, сообразив это, удалился на кухню. Звонка он не услышал, и поэтому впустить в квартиру, а затем и в дело, Валентину Григорьевну Цыбину судьба предоставила мне.
У Вали была фигурка гимнастки и прическа, о которой я не могу сказать ничего, кроме того, что она шла Вале. На ней было светлое платье неопределенного цвета, и оно тоже шло Вале. С ее плеча на длинном ремешке свисала черная сумка, формой своей напоминавшая месяц на ущербе.
Увидев меня, Валя сделала большие глаза, отступила на шаг и удивленно спросила:
– Простите, но я хотела бы видеть Николая Ивановича…
– Заходите, – предложил я. Она несмело переступила порог прихожей. По ее лицу пробежала тень: я понял, что она почувствовала что-то неладное.
– Николай Иванович дома?
Я провел ее в комнату и сказал:
– Нет, а вы кем ему приходитесь?
Понятые завозились на стульях. Из кухни выскочил Петя. Валя недоуменным взглядом обвела комнату, понятых, Петю, потом обратилась ко мне:
