— Было дело, — кивнул Веденеев. — На именинах у Зиночки Догилевой, нашей сотрудницы. Она сейчас в декретном отпуске, так что не в курсе событий. Собрались на даче, человек двадцать было, все свои, Даниила тоже позвали, не потому, что с ним веселее, а потому, что жалко его. Живет один, ни родителей, ни братьев-сестер, никого. С женщинами тоже не везет… Так вот, до его приезда все шло нормально, но как только он появился в доме, пошли вразнос бытовые приборы. Холодильник отключился и больше включиться не пожелал. Экран телевизора погас. Что там было еще?
— Утюг, — подсказала Криницкая.
— Да, это самое удивительное! — воскликнул Веденеев. — На газовой плите стоял чугунный утюг. Зинины старики его как гнет использовали, когда капусту солили. В последний раз им гладили при царе Горохе. Так вот, Зина хотела снять утюг с плиты, чтобы поставить чайник, и обожгла ладонь: железяка оказалась раскаленной.
— Забыли плиту выключить? — поднял брови Ромашин.
— Но газ-то не горел! Шашлыки мы во дворе делали, а газ перекрыт. Я как раз на крыльцо вышел, чтобы вентиль отвернуть, а тут Зина завопила из кухни…
— Интересная история, — вежливо сказал Антон.
Ничего интересного, по правде говоря, в этой истории не было. Физики шутят. Или химики? Какая разница, одно слово — ученые. Вот у него в детстве был приятель по прозвищу Флашка, который вечно спотыкался на ровном месте. Все считали, что он придуривается, но Антон знал, что это не так. Флашка был несчастным человеком — он даже по квартире старался перемещаться, нащупывая ногами путь, чтобы не споткнуться о самый неподходящий предмет. И все равно падал, а однажды сломал ногу, упав с единственной ступеньки у школьных дверей. Объяснения этому феномену у Антона не было, а патологоанатом с Петровки, которому он как-то рассказал о своем несчастном друге, заметил глубокомысленно, что речь идет, скорее всего, о подсознательном процессе, когда ноги подворачиваются вне всякой связи с окружающей действительностью.
Правда, электроприборы в присутствии Флашки работали нормально, а утюги сами собой не нагревались.
— Вот вы сказали, что вам было Вязникова жаль, — сменил тему Ромашин. — И девушки у него нет, и живет он бобылем. Может, у него другая… э-э-э… ориентация?
— Да нормальная у него ориентация, — вскинулась Елена. — И к несчастному случаю не имеет никакого отношения. Мало ли в кого он влюблен…
— В Митрохину, что ли? — негромко спросил Ромашин.
Криницкая вздохнула, а Веденеев едва заметно поднял брови.
