Звонить было, конечно, рано — за окном только начало рассветать. Воронцов почувствовал, наконец, долгожданную сонливость и улегся спать под звуки просыпающегося города.
На вызов отозвался автоответчик. Мелодичным сопрано он сообщил, что «профессор Льюин просит подождать, не отходя от аппарата, или перезвонить между тринадцатью и четырнадцатью часами».
Воронцов решил ждать: на час дня он назначил встречу с негритянским деятелем из организации «Равенство как фикция». Экран видеофона осветился лишь минут через пятнадцать, но изображения не было — Льюин ждал, когда Воронцов покажет себя. Наконец, возникло и изображение. Физик оказался худощавым, очень высоким, но с лицом круглым, подходящим скорее толстяку. Он и волосы до плеч отрастил, видимо, чтобы скрыть диспропорцию. Глаза смотрели настороженно.
— Представьтесь, пожалуйста, — попросил Льюин, — и постарайтесь быть кратким.
— Воронцов, собственный корреспондент российской газеты «Сегодня». Я хотел бы поговорить, профессор, о ваших недавних выступлениях.
— Комментариев не будет, — сухо отрезал Льюин.
— Вы не могли бы сказать, что именно побудило вас…
— Не мог бы, — сказал Льюин и отключил телекамеру. Но звук еще оставался, и физик добавил:
— Завтра я выступаю перед сенатской подкомиссией по вопросам военной помощи. Четырнадцать тридцать. Приезжайте, если хотите понять.
* * *
С Портером Воронцов встретился у станции подземки.
— Странные у вас, русских, манеры. Поужинали бы в клубе и поговорили.
— Там шумно и дорого, — возразил Воронцов, — а разговор пойдет серьезный, если не возражаете, Дэви.
— Но на улице не ведут серьезных разговоров…
— Поедем ко мне. Ведь вы у меня никогда не были.
— Ни у кого из ваших, — подтвердил Портер. — Это любопытно, но нелогично. В ресторане вам дорого, хотя я плачу за себя, а так вы будете вынуждены раскошелиться на выпивку и закуску.
— Считайте это причудой русского характера, хорошо? Дома Воронцов не был с поллудня, за это время факс выда довольно много материала, в том числе копию утреннего выпуска «Сегодня». Пока Воронцов смешивал напитки и раскладывал по тарелкам сэндвичи, Портер пытался разобрать непонятный для него текст.
— Газеты у вас не очень-то меняются, — констатировал он. — Полиграфия плохая, реклама тусклая. Да и что это за газета — двадцать полос без компьютерной поддержки…
— Я звонил сегодня Льюину, — сказал Воронцов. — Просил о встрече и получил отказ.
— Льюин не желает иметь дело с прессой.
