Никто также не касался его спины. Женщины интуитивно чувствовали, что ему не нравилось это. Он не любил интимных прижиманий и не проводил с женщинами целую ночь. Душ или ванну он принимал только после ухода гостьи.
Он вдруг ощутил холод и одиночество.
Ему хотелось дотронуться до Джози и чтобы она вернула ему это прикосновение! Не терпелось почувствовать всю ее в своих объятиях. Чтобы она позволила ему зарыться в ее пухлом округлом теле, погружаться в нее, пока он не ощутит подлинный смысл жизни, удовлетворенность и счастье.
В общем, он овладеет ею, получит ее. А все остальное чушь, следствие излишнего возбуждения, делавшего его жалким и безвольным. Он уже был доволен жизнью. В его строго охраняемом сердце не находилось места для чего-либо другого.
И все же он ласкал эту женскую руку. Ему нравилось, когда их плечи чуть касались друг друга на ходу, а в ее глазах таилось ожидание, предвкушение безграничного наслаждения, которое проникало сквозь его защитные заграждения и заставляло счастливо улыбаться.
Что-то происходило, причем не очень хорошее. Ее рука в руке Хьюстона вызывала учащенное сердцебиение, дышать стало трудно. Она не была готова воспринять его в новом качестве. Такое доброе, почти нежное и удовлетворенное молчание, что ей захотелось закричать и забиться в агонии.
Господи, она совершает ошибку. Она не может так вести себя, не должна оставаться индифферентной и беспечной в ситуации, когда ей предлагали быть просто любовниками. Это годится для женщин с длинными, на французский манер, ногтями, дебильным партнерам которых требуются чудо-лифчики, упакованные в платья от Энн Тейлор.
Джози не такая. Когда мужчина затронет, пробудит ее женское естество, она никогда больше не сможет смотреть на него как равнодушная, незаинтересованная сотрудница.
И тут ее понесло, она начала болтать. Долго, проникновенно и ни о чем.
– Что-то сегодня жарковато, градусов за тридцать, а ведь уже середина сентября. – Она запнулась и добавила: – Вот почему я коротко постриглась, ты же знаешь. – Естественно, он этого не знал, она несла полнейшую чушь. – Здесь всегда так жарко.
Молчание, Она выждала пять секунд, затем снова раскрыла рот:
– Ты никогда не собирался сделать татуировку? – Она подняла руку, которую он все еще держал в своей, и ткнула пальцем себе в голое плечо, Костяшки его пальцев коснулись ее тела, вызвав у нее легкую дрожь. – Я, может, сделаю. Вот здесь. Розу или что-то в этом роде. Правда, сейчас она, пожалуй, будет выглядеть на мне ужасно. Я слишком бледная, и вообще мое тело словно рыхлый творог. И роза на мне будет смотреться как кровавое пятно.
