Пришла мысль: что, если плюнуть на Кента и затеять новую игру с новым героем, скажем, Валентином? К нему, пожалуй, проще подобрать героиню. Я покажу, как Валентин из шалопая превращается в неудачника Кента, то есть на примере Валентина объясню Кента… Создам треугольник: Жанна – Валентин – и какая-нибудь Галя, Маня, Таня – обыкновенная бесхитростная девушка, которая появляется в жизни Валентина в качестве скромного полевого цветка именно тогда, когда тот промышляет с Жанной где-нибудь на кладбище… Борьба, торжество живой человеческой души над холодной, расчетливой красотой, и дело в шляпе – готова любовь!
Автор воспрянул духом, но телом устал. Устала и Соня, попрощалась, ушла, уверенная, что Автору в доме Королевы ночлег обеспечен. Не забыла его пригласить к себе – ей непременно хотелось показать мне своего милого гада фон Гейдриха. Устала и Изабелла – она храпела на своей подушке. И Королева тоже устала, все чаще зевала, я ей вторил. Боль в пояснице заставляла стонать, несмотря на анестезирующее свойство коньяка.
Но Королеве было необходимо еще пожаловаться на личную жизнь – очередные неприятности на службе, постоянные неудачи, непорядочные мужчины, пьющий Валентин, склочные соседи…
– Чувствую себя порою загнанной лошадью, – сказала мрачно. – Ты видел фильм про лошадей?
– «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли»? Видел… Но кто тебя загнал? – спросил я Марго. – За что ты ненавидишь соседей?
– Я их просто не люблю, – вздохнула устало, – они глупы, суют нос не в свое дело… Только одной здесь завидую: некрасивая, живет однообразно, ничего от жизни не требует, не огорчается, что у нее нет любви, никогда не было и не будет, довольствуется тем, что у нее есть. С удовольствием поменялась бы с ней ролями, чтобы иметь ее спокойную душу…
Наконец, мы, кажется, наговорились. Больше говорить было не о чем. Придя к обоюдному соглашению, что мы – загнанные лошади, я отправился искать счастье в гостиницу «Кишинэу».
Недолго я оставался в «Кишинэу» – одну ночь. На следующий день Валентин повстречался мне в «Бочке» – в прекрасном питейном заведении, где он беззаботно кутил, словно не было на свете Королевы и все забыто: она сама, ее украденная шуба, ее кошка.
Нетрудно было мне с ним сойтись, и ему нетрудно было вспомнить наши былые встречи, ведь именно с ним я свел моего Кента, когда тот из Одессы добирался в Кишинев. Узнав, что я остановился в гостинице, он тут же предложил уют собственного очага, которым сам, по его словам, мало пользовался, поскольку предпочитал греться у чужих.
