Он сообщает, сегодня на даче меня ждут. Все были бы счастливы, если б я соблаговолил поприсутствовать.
— Зачем? — спрашиваю я. — Лучше без меня.
— Алеша, лучше с тобой, — смеется Лаптев. — Мама напереживалась…
— Ладно, — прерываю я. — Посмотрим.
— Постарайся, Алексей.
Даже смерть не спасает от пошлости жизни, даже смерть.
Включаю мотор — тени знакомых, обшарпанных домов наплывают на ветровое стекло. Дороги разбухли от таяющего снега и грязи, прохожие неловко и грузно прыгают через лужи, отражающих небо. Лица напряженные, больные и зависимые от местной власти, погоды, обстоятельств. На привокзальном пятачке старые чадящие автобусы, которые атакуют преждевременные дачники, и новые яркие торговые палатки, подчеркивающие убогость, нищету и заштатность городка.
Все знакомо и привычно. Я вернулся туда, откуда ушел? Зачем тогда уходил?
Заградительный взмах легкой руки. Я притормаживаю джип, открываю дверцу.
— Ой, я не вам.
— Тем не менее, — говорю я. — Бензин дорожает, а жизнь продолжается. Прошу.
У моей будущей пассажирки юное некрасивое лицо, через четверть века она будет хорошенькой мегерой своему мужу. Девочка садится, настороженно косится, нервно тормошит сумочку.
— Сегодня катаю бесплатно, — говорю я. — А почему я тебя не знаю?
— А мы на практике, — отвечает. — На вашем ковровой фабрике.
— Ааа, на «Розе Люкс».
— Где? — не понимают меня.
— Фабрика имени Розы Люксембург, мы её так называем. А тебя как зовут?
— Полина, — и поправляет волосы у виска. У неё милое некрасивое и хрупкое лицо. Протянуть бы к её лицу руку. Как к озеру.
Однажды я оказался у нашего озера — местной достопримечательности. Сюда по выходным приходили отдыхать, купаться и пить местную водку. Тогда по озеру плавали лебеди. Они качались на латунной от вечернего солнца дорожке. Смеялись невидимые из-за кустов девушки. Ветер шумел в деревьях собирался дождь. Продавали мороженое. Почему я не прошел мимо тележки, не знаю. Я занял очередь и смотрел, как дымится сухой лед. Он был удивительно бел, его хотелось лизнуть. Потом я услышал за спиной знакомый голос. Это была девочка Виктория и с ней Соловьев, Соловей-Разбойник, они тоже решили занять очередь. И крайним в этой очереди оказался я. Мой бывший одноклассник протянул руку, у него была привычка тянуть руки для рукопожатия. И я пожал протянутую руку. Соловьев был счастлив видеть меня месяц как закончили школу и с тех пор…
— Поступаю в институт, — признался я.
— В какой? — спросила Победа.
