Хейдон крепко обнял ее.
— Все будет в порядке, Женевьева, — тихо сказал он.
У него не было никаких оснований для подобных заверений но он продолжал твердить одно и то же, успокаивая се, как маленького ребенка. Хейдон закрыл дверь гостиной, чтобы никто в доме не слышал рыданий Женевьевы. Горе ее только усилится, если дети станут его свидетелями. Он снял с нее пальто и шляпу, промокшие от снега, и усадил на диван возле камина. Женевьева вся дрожала, как будто долгие часы, проведенные в камере Шарлотты, остудили ее кровь. Подойдя к камину, Хейдон подбросил в огонь пару поленьев и подул на угли, вспыхнувшие ярким пламенем, потом вернулся к Женевьеве и снова обнял ее.
— Мы наймем адвоката без помощи Чарлза, — твердо заявил он, поглаживая светлые шелковистые волосы девушки.
— Мы не можем себе этого позволить, — всхлипывала Женевьева, — а адвокаты, которых предоставляет суд, заранее готовы к тому, что их подзащитных отправят в тюрьму. Восьмилетних детей сажают за решетку за кражу яблока или пару старых чулок. Эти дети мерзнут, голодают, и некому о них позаботиться. А потом их отправляют в исправительную школу, где они окончательно привыкают к воровству и насилию. Никто не обращает на них внимания, покуда они не угрожают благоденствию добропорядочных граждан, вроде лорда и леди Струзерс, — в ее голосе звучали горечь и презрение.
— С Шарлоттой такого не случится, — возразил Хейдон. — У нее есть дом и мать, которая о ней заботится. Не говоря уже о том, что девочка искалечена. Судья должен проявить сострадание. Ясно, что девочке лучше вернуться сюда, чем попасть в тюрьму.
— В суде будет председательствовать шериф Троттер, а он уже однажды вынес обвинительный приговор Шарлотте, — сказала Женевьева. — Тогда ей было всего десять лет. Ее арестовали за кражу вместе с отцом. Пьяный негодяй заставлял девочку показывать всем изувеченную ногу, прося милостыню. А когда люди собирались вокруг нее из любопытства и качали головами в притворном сочувствии, он шарил у них по карманам.
— А где теперь ее отец?
— Отбывает четырехлетний срок в пертской тюрьме. А Шарлотту, жертву его алчности и жестокости, приговорили к сорокадневному заключению и трем годам в исправительной школе, — голос Женевьевы дрогнул. — Можно ли ожидать сострадания от такого человека?
Хейдон не ответил. Неужели суд мог вынести такой суровый приговор девочке, всего лишь выполнявшей приказы отца — пьяницы и вора. С другой стороны, шериф Троттер мог искренне верить, что действует на благо ребенку. По крайней мере в тюрьме и исправительной школе у нее были бы крыша над головой и какая-никакая пища три раза в день.
