Женевьева поняла, что он прав. Ее охватило отчаяние.
— Шерифский суд будет заседать через три дня, — продолжал Томпсон. — Тогда вы сможете представить аргументы в пользу девочки и, возможно, обратиться к шерифу с просьбой о снисхождении.
Три дня. Для ребенка, запертого в камере, это целая вечность. Но за это время она сможет попытаться убедить мистера Инграма, лорда Струзерса и его жену отнестись к Шарлотте с сочувствием и дать показания в ее пользу. Если жертвы проявят сострадание, то шериф тем более должен так поступить.
Скрывая страх, Женевьева поднялась со стула.
— Я бы хотела повидать Шарлотту, — сказала она. — Нужно убедить девочку, что все будет в порядке.
— Конечно. — Начальник тюрьмы не без труда встал и расправил складки жилета на круглом животе. — Я сам провожу вас к ней.
Тонкие полоски света проникали сквозь решетки крошечного окошка холодной камеры.
Шарлотта сидела на деревянной койке спиной к стене, вытянув вперед искалеченную ногу и положив ступню на опрокинутый ночной горшок. На ней были пальто и шляпа, но она все равно куталась сразу в два тонких одеяла, выданные ей сердобольной женой начальника тюрьмы, пытаясь согреться. Конечно, проще было бы ходить взад-вперед, но у нее разболелась нога от холода, сырости и вчерашнего перенапряжения.
Шарлотта не могла вспомнить время, когда нога ей не досаждала, хотя понимала, что не всегда так мучилась. Ведь она не родилась калекой. Впрочем, у нее сохранились лишь смутные воспоминания о том, как случилась эта беда, и слава богу. Очевидно, это одно из преимуществ юности, хотя иногда Шарлотта чувствовала себя гораздо старше своих одиннадцати лет. В детстве год или два кажутся целой жизнью, и хотя это делает любое ожидание почти невыносимым, зато притупляет воспоминания о трагических событиях в прошлом. Жестокие выходки отца иногда еще тревожили ее во сне, но она больше не просыпалась с колотящимся сердцем на промокших от пота и мочи простынях.
— Перестань пялить на меня глаза, маленькая сучка, иначе я вырву у тебя сердце и растопчу его!
Шарлотта с тревогой посмотрела на соседку по камере.
Маргарет Макдаффи была низкорослой крепкой женщиной лет сорока, чье мужеподобное лицо злобно выглядывало из грязного коричневого шарфа. Большой деформированный нос нависал над нижней губой. В один из редких моментов просветления Маргарет поведала Шарлотте, что муж постоянно избивал ее и ломал ей нос бесчисленное множество раз. Это пробудило сочувствие в девочке, хорошо знавшей, что такое находиться во власти пьяницы, умеющего выражать свои мысли только кулаками.
