— Да что же вы, суки, творите?!!
В бешенстве я стал вставлять поочередно ключи в замок, которые, как назло, один за другим не подходили. К тому же еще и замок был настолько ржавый, что непонятно было, подошел бы ему его собственный ключ. Наконец, что-то приятно звякнуло, один из ключей подошел. Я сделал еще один оборот, раздался третий удар в дверь, но замок висел крепко. Правда, дверь ходила ходуном, и такие удары долго она не выдержит, нужно было спешить.
Из мастерской раздался озлобленный крик Татьяны Александровны:
— Гаденыш, ты умрешь этой ночью! Тебя уже никто не спасет! Ты слышишь меня?!! Никто!!!
Я поднял с пола коробку и дневник Димки и выбежал на бетонную дорожку, ведущую к дому Обуховых. Свежий воздух меня взбодрил и вернул трезвость мышления. За спиной раздавался шум ударов в дверь и приглушенные крики Обуховой. Времени у меня было не много. Первым желанием было сорваться на все четыре стороны отсюда и бежать, бежать, пока хватит сил, искать где-то спасения. Но я тут же подавил это желание и стал лихорадочно мыслить, быстро семеня к дому Обуховых.
Куда бежать? Я в незнакомом городе, сейчас поздний вечер, почти ночь. И в каком я виде? Я на секунду приостановился, оглядев себя. Грязные джинсы, все в земле, крови и соломе и почти такие же кроссовки, хотя еще вчера я мог сказать, что они были белыми. И больше ничего. Голый торс был в земле, ссадинах и крови. Куда в таком виде можно бежать? Только в милицию или психушку. Я остановился перед крыльцом дома, дверь была открыта нараспашку, и внутри горел свет. Удары за моей спиной все еще раздавались, значит, они еще не выбрались. Я решился. Пройдя веранду, я оказался на кухне и тут же вспомнил, что ничего не ел почти сутки, и, если не считать бутербродов прошлого вечера, которыми меня кормила Обухова, нормально я не ел уже два дня.
Я открыл холодильник, в лицо мне ударил неприятный запах: видимо, Обухова не утруждает себя готовкой вкусной и здоровой пищи. На полках стояли полуоткрытые банки с каким-то не очень аппетитным мясом и подозрительными салатами. На боковой дверце я обнаружил полбатона колбасы, понюхал ее (вроде ничего) и достал из холодильника. Рядом лежал чуть заплесневелый сыр, его я тоже достал. Все остальное съедобным мне не показалось.
Засунув колбасу в карман, а сыр водрузив на коробку с тетрадью, я проследовал еще в одну комнату и оказался в гостиной, где висели те самые черные часы из моего сна. Они в этот момент показывали 23.23.