Я медленно развернулся всем корпусом и увидел: Соня все так же висела на шнурке, только совершенно не болталась. Глаза ее были полностью закрыты, голова и руки обвисли, она напоминала самую настоящую покойницу.
Я очень медленно сделал шаг в ее сторону. Ничего не изменилось. Я сделал еще один шаг, тем самым еще немного приблизившись к выходу с чердака. Соня все так же не двигалась. Неужели она умерла? Я сделал еще один более уверенный шаг, меня всего охватило чувство еле уловимого облегчения. Эта сука сдохла…
Соня резко вздернула голову и открыла глаза! Из ее рта раздалось такое знакомое и ужасное шипение:
— Ле-еско-ов!
Я вскрикнул. Руки покойницы поднялись выше головы и ухватились за шнурок, на котором висело ее тело. Соня стала подтягиваться по шнурку к крюку. Шипение из ее пасти становилось все громче и злобнее. Ждать, когда этот монстр окончательно освободится, было нельзя. Я сорвался с места и со всей силы вонзил пушку от танка покойнице в глаз. Из него тут же полилась тягучая, как мазут, темно-бордовая кровь. Соня начала извиваться, как змея, и при этом, отпустив шнурок, пыталась ухватить меня за шею. Я стремительно прошмыгнул мимо нее, но она все же успела схватить меня за волосы и потянуть к себе. Я резко дернул головой, часть волос осталась в руке чудовища, я тут же откинул чердачную крышку и кубарем спустился по лестнице в мастерскую сарая.
— Добрый вечер, Витенька.
Прямо передо мною стояла Обухова. В руках она держала огромный кухонный нож с деревянной ручкой. Прямо у меня над головой послышалось шуршание, похоже, Соня уже освободилась и в самое ближайшее время ее следовало ждать здесь. Именно на это и рассчитывала мать Димки, загородив мне ножом выход из мастерской.
— Не спеши, Витенька, побудь еще немножко с нами.
— Татьяна Александровна, — голос у меня оказался на удивление ровным и мягким, — я только что вызвал милицию, незачем вам усугублять и без того ваше безрадостное положение.
Обухова застыла в нерешительности. А действительно, какого черта я раньше не вызвал милицию, когда еще труба не села? Хм. И что бы я им сказал? Меня хочет убить мама моего одноклассника и его жена-покойница?
— Не ври, Витенька, никуда ты не звонил. Да и не поверит ведь тебе, солнышко, никто.
Татьяна Александровна ехидно заулыбалась, а у меня над головой послышался отчетливый шорох. На меня из чердачного проема посыпались какие-то пыльные опилки, я чуть заметно приподнял голову. Медлить было нельзя. Но Обухова успела прочитать мои мысли.