– А ты знаешь, Керри, что летучие мыши находятся под охраной закона во многих государствах? – спросил Алексис, прервав молчание, которое создавало напряжение.
– Это меня не удивляет: тебя защищает сам дьявол. Может быть, ты и есть дьявол, – ответила она резко.
Алексис громко расхохотался. Его веселье сильно раздражало Керри.
– Ты очень невысокого мнения обо мне. Интересно, это еще с тех пор, когда тебе было пятнадцать? Я знаю точно, что ты на меня обижена, и можешь это не отрицать.
– Я заслуживала большего и нисколько на тебя не обижена. Я была непослушным ребенком и прекрасно это понимаю.
Керри была в ярости, потому что Алексис был прав. Она подняла глаза и, помолчав, сказала наивным голосом:
– Я думала, что ты порядочный человек, что ты помогаешь друзьям, и мне очень жаль, что я ошиблась.
– За все приходится платить. Я раньше помогал людям, но ты должна понять, что это крупное капиталовложение, от которого я должен получить прибыль. Ты знаешь мою цену, дорогая. Теперь твой ход, – добавил он не допускающим возражений голосом. Керри поняла, что разговор окончен.
Вскоре к ним присоединилась компания старых знакомых. Женщины, как всегда, сходили с ума от Алексиса, особенно Анна, которая не церемонясь, поставила свой стул между Керри и Алексисом. Керри не возражала – эта немка была весьма кстати!
Но через несколько минут, к своему глубокому удивлению, она почувствовала что-то похожее на ревность. Она ненавидела эту женщину, которая обнимала его за шею, прижималась к нему и шептала всякие нежности ему на ухо. А он при этом смеялся. Эта рыжая сластолюбивая стерва чуть ли не рвала его на части, а он смеялся!
Наконец Алексис прекратил эти игры, попросив Кристоса показать Анне, как танцевать греческий танец. Все гости из-за их столика пошли танцевать, и они остались одни.
– Керри, хочешь потанцевать? – спросил он тихо.
– Спасибо, у меня нет настроения. Уверена, твоя немецкая подруга с тобой потанцует! – ответила она сердито.
Он вопросительно поднял брови, и его улыбка только усилила ее ярость.
– Мне кажется, я слышу нотки ревности в твоем голосе?
– Не будь смешным!
– А разве нет?
– С какой стати я должна ревновать? Чтобы ревновать, надо любить, – ответила она ядовито, и глаза ее метали молнии. – А ты для меня ничего не значишь, Алексис Стефанидес, ни вот столько! Ты просто хам, слышишь!
Он крепко сжал губы, стараясь держать себя в руках.
– Будет день, и тебе, девочка, придется умолять меня о прощении.
