Я сыпанул в его ладонь, отродясь не знавшую физического труда, щепоть мелочи.
– Значит, на мели, – вздохнул он и показал обладательнице янтарных бус, продолжавшей жаться к стеклу, кукиш.
В зале сидело десятка полтора «чижиков» – так называли старателей-наводчиков: в их обязанности входило отыскивание знахарок; они тянули через соломинку коктейли и лениво переговаривались. В дальнем углу я заметил приятеля и направился к нему, но официантка – Машка – остановила меня.
– Шеф интересуется, – сказала она, хитро прищурившись.
– Принеси хлеба с простоквашей, – попросил я и добавил, что всегда любил простоту эстонской кухни. – Или перловки со сливочным маслом и молоком. Жрать хочу.
– Любовь к простоте у тебя от безденежья, – усмехнулась она, гремя мелочью в кармане передника. – Слышала, как ты в Гатчине погулял… Ладно, – шепнула она, посерьезнев. – Адрес есть. Смотри не продешеви.
И ушла.
Вернулась через минуту и провела меня в кабинет директора. Сам председатель фармацевтического кооператива встретил меня у порога и провел под руку к столу, уставленному лакомствами: «пиппаркоок» – пышки со взбитыми сливками, «ежики» из печеночного паштета, тамус.
– Устраивайся, – сказал он, вытирая желтым шелковым платком лысину.
Видимо, от платка по кабинету распространился запах духов «Лима»; только тренированный нос старателя мог оценить работу чудодея-француза месье Лишара, догадавшегося использовать в парфюмерной промышленности лепестки фригийского розового василька.
Угощение строго соответствовало моему вкусу: значит, разговор серьезный. Очень хотелось есть, но я, сглотнув слюну, поднес ко рту бокал с тамусом, отпил глоток и блаженно прикрыл глаза.
– Старатель ты знатный, – сказал шеф, глядя поверх моей головы. – И дело для тебя… Хорошее дельце, интересное. Можем и аванс соответственный оформить, но… – Он долго жевал губами застрявшее во рту слово. – Ты ешь, ешь. – Он двинул ко мне тарелку с печеньем. – Для тебя же сготовлено.
Я взял шоколадное сердечко с белой глазурованной окантовкой, глотнул тамуса и вновь ощутил приятную свежесть во рту и голове. Печенье привезено от старого Соокмана, лучшего кулинара Таллинна. Только он знает секрет смешения имбиря, кардамона и муската, чтобы получился неповторимый букет, свойственный только этому печенью. Значит, подумал я, шеф кровно заинтересован в моем согласии, иначе зачем посылал гонца к Соокману.
– Тот, кто был у старухи в последний раз, получил мозговую травму. Правда, в этом есть и доля нашей вины: она письменно предупредила об отказе сотрудничать с нами… Жаль Дятла.
