Без аппетита съел пирожок, пожевал брюквы и, выпив стакан духовитого компоту, вылез из-за стола.
– Дак ты докоси садик-то, – каркнула вслед мне Архелая-Анна.
Проклиная все и вся, поплелся в сад. Однако злость вскоре сменилась любопытством: если я хочу чего-то добиться от ворожеи, стоит ли проявлять недовольство? Да, мне тяжело махать косой с непривычки, но не Жорке же здесь ковыряться. И никто меня не тащил сюда силком… Это «дак», произнесенное старухой… Странная у нее лексика: то «сударь», то… Черт ее разберет. Оставшуюся траву скосил в бодром расположении духа.
– Часика через полтора и поливать можно, – проговорила старуха, поджидающая меня у бочки с водой окунув палец в воду. – Сударушка-то твоя… Подсобил бы ей.
В горнице потолок голубизной по глазам бил, две побеленные стены словно снег. Милка умудрялась белить, не проливая ни капельки с помазка, – так умели только украинские хозяйки, где-то читал о подобном мастерстве.
– Загоняла тебя карга старая, – пожалел я свою подругу.
Но она, услыхав мой голос, обернулась с улыбкой:
– Сама напросилась – показать тебе, на что способна. Представь, мне приятны эти хлопоты.
Она, разговаривая со мной, продолжала двигать помазком. Ее спокойствие перешло ко мне.
– Баба Аня сказала, что Стоценко жив и здоров, но нуждается в помощи… Сама не может его разбудить. Мы с ней долго болтали – мировая бабка, если хочешь знать… Спросила у нее про покойника. Знаешь, что ответила?.. Ха-ха, «галлюцинация» – не угадал ты. И не покойника Дятел откапывал, а Стоценко, который сам себе могилу вырыл и сам туда залез. Сделал так, чтоб земля обрушилась и привалила его.
– Что-то ты путаешь, подруга. Зачем ему помирать, да еще таким извращенным способом?
По моему мнению, логики в старухиных делах не было. Много путаницы… Чего-то мне не хватало, чтоб расставить акценты в цепи событий, в которые я вовлекался. Разберемся.
Милка воровато глянула в окошко, вытерла руки о передник и выдвинула ящик стола.
– Она про свою жизнь рассказывала: на балах танцевала, к поэтам, к писателям в гости ходила. Покажу ее фотографию… Вот. Здесь ей восемнадцать. Красивая?
Интересная девушка смотрела на меня со снимка: аристократическое лицо, хрупкая фигурка, чрезвычайно выразительные, умные глаза…
В сенях скрипнули половицы. Милка схватила снимок, кинула его в стол, задвинула ящик и обхватила меня за плечи.
– Пахнет-то как, – прошамкала старуха. – Боже праведный!
В ее руках что-то деревянное, пластинчатое. Придерживаясь за спинку топчана, она подошла к окошку и села на табурет.
