— Ты не пользуешься ни малейшим авторитетом в этой лаборатории, — грубо произнес он. — Ты растратил всю свою целеустремленность, всю свою гордость.
— Я делаю больше, чем должен, — раздраженно возразил я.
— Например, проказничаешь с моей лаборанткой? — усмехнулся он.
— Это ложь, черт возьми! — в гневе сказал я и тряхнул головой. Два года тому назад у меня был неудачный роман с одной голубоглазой блондинкой — выпускницей университета. Любовь была увлекательной, бурной и полностью выдохлась за несколько месяцев. Однако Сара Фрей была совершенно другой девушкой. Наша взаимная привязанность крепла час от часу, чего не могли понять ни отец, ни моя жена. Отец избавился от светловолосой выпускницы, но по отношению к Саре он пока не предпринимал никаких враждебных действий. Думаю, он понимал, что это оказалось бы бесполезным.
— Я очень люблю Сару, — сказал я. — Больше мне нечего сказать.
Отец громко фыркнул, я поднялся с места и в гневе вышел. Конечно же, отец был прав. Я был сражен в тот самый день, когда Сара Фрей пришла в лабораторию (это было семь месяцев назад). Ее густые черные волосы двумя косами спадали на плотную белую ткань халата, мягкий изгиб рта готов был расплыться в теплую улыбку. Она была трудолюбива, аккуратно ухаживала за нашими подопытными животными и тщательно вела записи.
Однажды утром отец неожиданно зашел в лабораторию и нашел нас вдвоем в страстных объятиях. Я бы предпочел, чтобы он разразился вспышкой гнева, однако отец сохранил спокойствие, сделав вид, что ничего особенного не произошло. Он даже бесстрастно проинструктировал Сару по составлению новой диеты для наших обезьян-капуцинов.
Это воспоминание до сих пор причиняло мне душевную боль. Я бесцельно ворошил бумаги, лежавшие на столе. Мне стоило огромных усилий сосредоточиться, но я все же попытался вернуть свои мысли к работе. На какие-то несколько секунд мне это удалось. Двадцать лет назад я начал долгосрочные исследования по выявлению факторов, управляющих биологическими часами. Что заставляет температуру тела теплокровных животных день за днем колебаться в рамках одного и того же цикла? И почему так много метаболических функций зависит от продолжительности дня?
В свое время мы с отцом часами обсуждали эти вопросы, и в конце концов решили, что я буду изучать гравитационные эффекты, а он займется электромагнитными воздействиями. Фортуна была всецело на его стороне. Ему впервые в мире удалось доказать, что мозговые потенциалы определенно зависят от колебаний магнитного поля Земли.
