Она ничего не сказала, лишь посмотрела — с сожалением, а может быть, с жалостью. Он толком не разобрал.
Айзенкопф же воскликнул:
— Послушайте, Норд, который день наблюдаю за вами и всё не возьму в толк, почему вам доверили участие в этом сверхважном деле? Да еще назначили начальником! Раз вы такой чистоплюй, сидели бы в лаборатории, писали научные статьи. Не понимаю!
— И тем не менее начальник я, — отрезал Гальтон. — А вы будете выполнять мои приказы. Ясно?
— Ясно. — Голос биохимика был скрипучим, недовольным. — Но вы же понимаете, что отпускать его нельзя. Передать полиции — тоже. Это сорвет миссию.
Зоя снова произнесла, как заклинание:
— Миссия не должна быть сорвана. Ни в коем случае.
Все замолчали. Норд понимал, что они правы. Какой же выход?
— Вот что. — Айзенкопф открыл свой чемодан и зазвенел какими-то склянками. — Я не буду его убивать. После допроса я вколю ему тройную дозу препарата. Он не умрет, но рациональная зона мозга будет перманентно нейтрализована.
— Вы превратите его в идиота? Это еще чудовищней!
— Гальтон, послушай, — тихо сказала Зоя. — Этот чекист — изувер и убийца. Разве тихий, безобидный идиот хуже, чем изувер и убийца?
В нерешительности доктор оглянулся на человека, чья судьба сейчас решалась, и увидел, что тот очнулся. Взгляд розоватых глаз был полон ужаса.
— Лучше убейте! — хрипло сказал альбинос. — Чик и готово. Не надо уколов!
Биохимик подошел к нему с шприцем в руке, ладонью зажал рот.
— А это, товарищ, не тебе решать.
Чекист замычал.
— Пусть говорит, — велел Норд.
Немец убрал руку.
— Я все вам расскажу. Я буду работать на вас!
Вот это уже был разговор. Доктор подал Айзенкопфу знак: не мешайте.
— Что ж, проверим. В чем конкретно состояло ваше задание?
— Уничтожить командира диверсионной группы, — с готовностью, даже с поспешностью ответил белесый. — По возможности без шума. Вы не должны пересечь советскую границу. Чего бы это ни стоило.
Кажется, он действительно был готов к сотрудничеству. Следующие три вопроса прозвучали одновременно.
Княжна спросила:
— Откуда вы о нас узнали?
Айзенкопф:
— На какой стадии находятся работы по экстракту гениальности?
Гальтона же интересовал вопрос более практический:
— Какое именно учреждение разрабатывает формулу гениальности?
Пленник не знал, кому отвечать. Он обвел всех троих глазами.
— Я знаю. Я много чего знаю. Я не простой исполнитель. Я — эмиссар Коминтерна [18] ответственный сотрудник Разведупра [19].
— Он лжет! — воскликнула Зоя, но замолчала.
