Дверь открыл человек высокого роста с редкими седеющими волосами и узким продолговатым лицом. Стоя перед Малко с пустой бутылкой в руке и нахмурив лоб, Гамильтон легонько покачивался взад и вперед, пытаясь, вне всякого сомнения, установить личность посетителя. В конце концов его стеклянный взгляд озарился, тонкие губы сложились в улыбку, и он проговорил довольно слащавым голосом:
– А, мистер Линге! Доблестный рыцарь Компании. Входите, входите.
Он пошел впереди Малко, прижимая к сердцу пустую бутылку, словно новорожденного, чтобы потом наконец положить ее осторожно на пол. Его гостиная была загромождена статуями, пачками иллюстрированных журналов, различными предметами. Два больших вентилятора напрасно старались рассеять тяжелый жаркий воздух. Англичанин упал на диван, сделанный в стиле чиппендель, от чего его пружины заскрипели.
– Извините, что я вас потревожил, – начал Малко, слегка удивленный таким приемом. – Но...
Гамильтон наставительно поднял палец.
– Да, да! Я ожидал вашего визита! Впрочем, в этой дыре мало развлечений, и мне всегда доставляет удовольствие поговорить с незнакомым человеком. Особенно с человеком вашего положения.
Было невозможно уловить в его голосе малейшую иронию. Несмотря на алкогольное опьянение, его взгляд был живой и лукавый.
Он закурил сигарету, медленно выдохнул дым и продолжил:
– Это досадно, очень досадно. Султан очень раздражен. Надо урегулировать дело как можно быстрее.
– Каким образом?
– Вернув ему двадцать миллионов долларов.
Со склоненной набок головой он смотрел на Малко полузакрытыми глазами, словно большой кот. Он мог сколько угодно пить, – его голова, несомненно, работала отлично. Малко даже подумал, не слишком ли отлично.
– Таким образом, вы полагаете, что Джон Сэнборн присвоил себе эти деньги?
Англичанин бессильно развел руками.
– А кто же еще? Есть несколько неопровержимых следов преступления, не так ли? Прежде всего, его бегство и исчезновение. Я часто с ним разговаривал: казалось, что богатство султана его околдовало. Он говорил мне о несправедливости того, что такое состояние принадлежит лишь одному человеку. Ну что же, он в определенном смысле восстановил равновесие.
Гамильтон закончил свой вывод сухим смешком... Наблюдая за ним, Малко был во власти различных чувств. Или англичанин открыто потешается над ним, или же его люди действовали без его санкции. Он колебался занять окончательную позицию и решил протянуть ему руку помощи.
