Наконец явился Ларри с деньгами для залога. Я потом узнала, что моему адвокату пришлось разыскивать его три часа. Ну, а теперь у меня денег еще меньше, чем у секретарши. Правда, я снова на свободе и еду в город с Ларри. Мне остается начать все сначала.
Ларри паркует машину у здания, где я живу. Что ж, я сниму другое помещение, я сообщу моим клиентам, где они смогут меня найти, снова соберу своих девушек. Я вновь буду доставлять удовольствие мужчинам и женщинам. Я без этого просто не могу и, если уж сказать вам всю правду, – я очень люблю свою работу.
Только не думайте, что я бедняжка, у которой было трудное детство и которая поэтому-то так и кончила. На самом деле все наоборот. У меня прекрасное происхождение и выросла я в атмосфере взаимной семейной любви.
Родилась я в Индонезии, а затем получила полное европейское образование. Мои родители и я, мы втроем говорили на двенадцати языках, а я лично – на семи, причем совершенно свободно.
Моя мама, очень импозантная блондинка франко-германского происхождения, была решительна и серьезна, что не мешало ей быть очень милой и преданной семье. Она была второй женой моего отца. Его первая жена была русской балериной, из белых эмигрантов. Сразу же после развода она уехала, забрав с собой единственную дочь. Несмотря на разницу характеров и личностей, брак моих родителей оказался весьма удачным. Правда, иногда мой отец, случалось, засматривался на какую-нибудь красивую девицу, но, без всякого сомнения, глубоко любил маму.
Я всегда обожала отца. Он был человеком, каких сейчас уже нет: настоящим интеллектуалом, жизнелюбом, прекрасным рассказчиком, влюбленным в искусство, и, наконец, личностью очень щедрой. Его карьера врача сложилась удачно: у него была большая больница на одном из островов голландской части Индонезии. Позже я узнала, что у нас было еще два дома, похожих на дворцы. В обоих домах работало много прислуги.
Когда японцы захватили острова, мы все потеряли, а моих родителей и их новорожденного ребенка, то есть меня, отправили в концлагерь.
Все три года оккупации мой отец много страдал. Его «преступление» заключалось не столько в том, что он являлся голландцем, сколько в том, что он был еще и евреем. Немногие знают, что в юго-восточной Азии японцы были такими же антисемитами, как немцы в Европе.
В лагере, где нас держали, над входом по-японски было написано: «Евреи».
Мучили и мою мать. Вся ее вина была в том, что она вышла замуж за еврея. Однажды в страшную жару ее заперли на пять дней в барак, наполненный трупами. Это за то, что она, доведенная до истерики, потребовала добавить к рациону немного риса и воды для меня, а я в это время болела дизентерией.
