— Что ж, ладно. Дам я тебе сахару.
— Так ведь своего сахара некуда девать: который уже месяц только сахар и выдаете мне.
— Ну, бери тогда мешков сто соли.
— Зачем мне соль? Себя солить буду, что ли?!
— А у меня больше ничего нет.
— Я слышал, вчера привезли апельсины, индийский чай. Вот давайте эти товары, то-то обрадуются покупатели.
— А меня? Меня-то кто обрадует?
— Вас пусть ваша женушка обрадует.
— Ты еще грубишь! Ничем не могу помочь тебе, склад пуст.
— Апельсины и чай привезли вчера. Знаю точно.
— Но чтобы привезти их, мы здорово поистратились…
— Ерунда!
— Вон отсюда!
— Я буду жаловаться, дойду до ОБХСС!
— Вон отсюда, тебе говорят! Ты мараешь высокое звание работника советской торговли! — Грохнув кулаком по столу, толстяк грозно поднялся со стула. Он широко раскинул руки в стороны, пошел на завмага, будто хотел вначале, на прощание, обнять его, а затем задушить. — Как смеешь ты ставить под удар выполнение государственного плана, отказываешься брать те товары, которые есть на складе! Тебя надо призвать к ответственности, твое место не за прилавком, а в тюрьме! Ты хапуга и рвач, наживающийся за счет честных советских покупателей!
— Э, не ори ты, нет тут дураков, которые клюнут на твою болтовню, сунут тебе взятку! — Парень-завмаг был, видно, крепенький орешек, не из пугливых, таких нахрапом не возьмешь: сжал довольно-таки увесистые кулаки, стоял, набычившись.
— Во-он, тебе говорят!
— Не ори, задохнешься. Мои работники честно трудятся, ни копейки с них не возьму, ты понимаешь? И своих не дам — дома мал-мала меньше восьмеро сидят. И были бы — не дал! Я тебя спрашиваю, ты отпустишь товар или нет?
— Не получишь…
Вдруг завмаг схватил увесистые счеты толстяка, занес их над головой.
— Ну ладно! Уж пришибу тебя, хоть за дело сяду — погань уничтожу!
Толстяк вдруг обмяк, неловко попятился, плюхнулся на стул и вдруг фальшиво расхохотался:
— Положи на место счеты, сумасшедший! Я ведь только пошутил. Сколько тебе нужно чаю?
— Четыре ящика.
— А апельсинов?
— Сколько дадите.
— Ну нельзя быть таким серьезным, совсем шуток не понимаешь. Как у тебя дома-то, детишки живы-здоровы?
— Да. Живы. И здоровы.
— А жена все еще учится?
— Учится.
— Я тебе все выдам, друг, но ты должен подбросить мне хоть двадцатку. Если я с тебя ничего не сдеру — непременно заболею. Пожалей меня…
— У меня нет ни копейки!
— Дай хоть рубль, чтобы я смог пообедать.
— В кармане у меня ничего, кроме автобусных абонементов.
— Ну ладно, давай хоть абонементы.
