Я: «Желаю тебе счастья».
Она: «Знаю, Марат, знаю. Приходится „знать“, ведь сейчас я этого не слышу… Я… я не знаю, что еще тебе сказать…»
Я: «Тогда я скажу тебе несколько слов. Пройдет время. Я останусь в твоей памяти, но… возможно, ты встретишь в жизни Немешева Марата. Человека, который сейчас пишет сам себе тебе эти строки. И вот, если ты его встретишь, он, может быть, будет совсем не таким, как ты его себе представляла. Он изменится. Станет жестче или наглее. Не вини себя в этом. Это вообще не тот человек, который с тобой общался. С тобой…»
Она: «Не объясняй, я ведь тебя понимаю… ты хороший, во всяком случае, ты так считаешь… Но многое в тебе мне не нравится».
Я: «Скажешь?»
Она: «Многое. Например, этот разговор с самим собой. Ведь ты уже давно его придумал. Еще до нашего расставания. Просто сейчас ему нашлось место в твоей жизни. Ты всегда пытаешься быть одновременно и актером, и режиссером, и сценаристом, и даже массовкой. Пишешь перед каждой фразой „Я:“, „Она:“, начинаешь реплики с заглавной буквы… пытаешься прожить сразу несколько жизней. А в результате…»
Я: «В результате остаюсь статистом? Ты это хочешь сказать?»
Она: «То, что я хочу сказать, тебе не обязательно читать на экране, а вот что Она могла бы тебе сказать, ты уже не узнаешь. Прощай».
Я: «До встречи».
Она: «Прощай, Марат».
Я: «Постой. Не уходи… постой…».
Я нажал клавишу на корпусе компьютера. Экран погас.
12. Супермаркет, брендфетишизм, шизофрения
В течение жизни мы совершаем разные поступки, находя компромисс между «хочу» и «могу». Я никогда не ставил знак равенства между этими словами. Для меня было очевидно, что желания часто не соответствуют возможностям, а возможности порой не находят применения из-за скромных желаний. Но со временем все чаще граница между этими понятиями стиралась. В самом деле: если мы смиряем в себе желания, исполнить которые нет сил, или пытаемся их осуществить, совершенствуя себя, значит, понятия эти сближаются. Часто мы мотивируем свое бездействие тысячами причин, не упоминая главную из них – недостаточное желание.
Я бесцельно ходил по квартире и прислушивался к головной боли, овладевающей мною. И тут я вспомнил, что один из моих приятелей, Богдан, однажды на все лады расхваливал какой-то кисломолочный напиток, якобы спасающий от последствий похмелья. Вот только название этого чудодейственного средства крутилось в голове, но никак не хотело выразиться одним словом. Вначале я набрал номер Димы, сказать, что со мной все нормально и домой я добрался. Трубку никто не взял, и, подождав девять-десять вызовов, я позвонил Богдану.
