«Значит, и там ходили, – отмечаю про себя, – но там понятно, в цивилизованном мире все-таки ученые уже знали, что приближается к Земле комета Галлея, в десятом году должна появиться в нашем небе…»
– Когда училась в гимназии, нам объясняли, что далеко в Сибири упал крупный метеорит… Вот это и помню.
– А еще что?
– Ну, всякие легенды ходили.
– Какие, например?
Об этом почему-то не хочет говорить, но охотно, даже с улыбкой добавляет:
– Рассказ один интересный читала…
Всю жизнь не давало мне покоя ощущение, что когда-то (я очень рано начал читать) сам прочел или мне прочитала сестра (в этом был уверен) рассказ о том, что тунгусский метеорит был космическим кораблем, потерпевшим катастрофу. И что-то еще такое таинственное, о чем никак не мог вспомнить. Я помнил: был рассказ. Может быть, именно он и определил во мне непреходящую во всю жизнь тягу к этой тайне.
– Какой рассказ? Когда ты его читала? – спрашиваю, волнуясь.
– Когда, не помню. По-моему, до твоего рождения. Конечно, до твоего. В двадцать девятом году очень много писали об этом.
В двадцать девятом Леонид Алексеевич Кулик возглавил первую научную экспедицию и открыл «место падения» тунгусского метеорита. Места он не нашел, ни кратера не было, ни каких-либо «неземных следов», а только гигантский вывал леса.
– А рассказ был о том, что над тунгусской тайгою потерпел катастрофу космический корабль.
Об этом я помнил.
– Так… А еще…
– А еще, – она снова улыбается, дескать, дальше и вовсе мистика, но интересно, – что после этой катастрофы в тайге объявилась женщина – шаманка. Она прятала лицо, и никто его не видел. Но когда умерла, оказалось, что кожа его была бледно-бледно-белого цвета, как бы излучающая звездный свет…
Ну вот тебе и раз! А говорят, чудес не бывает! Только что написал о шаманке, о которой говорил тридцать лет назад Артём, и, пожалуйста, – она объявилась.
– Кто написал этот рассказ, не помнишь?
– Нет.
– Где напечатан был?
– С какого года «Огонек» выходит? – спрашивает.
– С двадцать четвертого – наш советский. Но выходил и до революции.
– Наверное, «Огонек» наш. На газетной бумаге, с фотографиями – такие плохо сброшюрованные листки. В году двадцать девятом…
– Но я помню этот рассказ… Он мне всю жизнь покоя не давал, – говорю я. – Мог я его читать?
– Да нет. Я журнал этот не хранила.
– Но я же знаю…
– Значит, я рассказывала тебе.
Стоит полистать комплекты «Огонька» за двадцатые годы…
