Болели плечи, руки, отчаянно ныла шея, и в глазах рябило от перенапряжения. Каждый раз, приступая к новой туше, Кеша распахивал двумя взмахами ножа оленье зево, ловко изымал язык, срезал губы, укладывал их в заплечный мешок и только потом приступал к свежеванию. За полночь вытаскивали туши собачьей упряжкой на табор, выкладывая их так, чтобы можно было подъемно грузить в самолет, когда смерзнутся.
– Ну и фарт! Вот так фарт! – стонал Никита, но работал люто. Когда и Кеша и Валя валились от усталости, он все еще, как челнок, мотался от табора к месту добычи.
– Заводной, – качал головой Кеша.
– Привычный, – мрачно замечал Валя. Он больше всех устал, осунулся лицом и то и дело дул на руки, остужая их. Ладони вспухли, а на пальцах сочились сукровицей тонкие лезвенные порезы. Валя не был большим мастаком свежевать животных.
Спали несколько часов. Первым поднялся Никита, бодрый и деятельный, словно и не было целых суток трудной работы. Он и чай успел вскипятить и вареху соорудил.
– Кеш, я думаю их нынче так брать, – говорил, торопливо хлебая густую, как деготь, заварку. – Я выше забегу хребтиком и за излучиной сяду в скалах. Встречу их там. И на прогон пущу на вас, буду бить по следу, чтобы не обернулись.
Кеша согласился.
На четвертый день охоты, когда все тело ныло от непосильного, тяжкого труда, когда и пооглохли уже здорово, а олень все еще шел рекою, проламываясь через их кордон, решили сделать передышку. Варили оленьи губы и языки, пекли на рожнах чукин. Запекали на прутьях у костра кусочки мягкой грудинки и, когда на них закипал розовый сок, ели сладкое полусырое мясо, раздирая крепкими зубами.
У Никиты улыбка, как молоко, – полный рот. Объяснял приятелям:
– Как себя помню, так и жую сырое мясо, рыбу ли, дичь ли, зверя. А того еще лучше – печенку. Никогда не болел зубами.
Он и тут, на льду, свежуя оленей, выхватывал кусок горячей печени, закладывал за щеку и сосал всласть – оттого и не уставал.
Ради такой невиданной охоты Кеша выкатил из бригадирской сумки литр спирта. А тут и гость пришел.
Неведаль откуда появился эвенк. Маленький смешной человечек, вроде бы незнакомый.
– Ты чей? – спрашивал Кеша.
– Каплин…
– С Иногды, что ли?
– Камакарский, однаха…
– Чего тебя сюда принесло?
– Олень пасу…
– Какой олень! – возмутился Никита. – Тут дикарь валом валит. Сагжой!
– Сагжой? – удивился эвенк.
– Чудак, – сказал Кеша, наливая эвенку в кружку спирту и подавая чукин. – Тут же район миграции северного дикого оленя. Набегут на ваше стадо. И тю-тю… Уведут.
