Мужики поварчивали на Кешу, что шибко далеко выбрал место для засидок, но шли легко, не отставая.
– Сагжой, – называя оленя по-ангарски, весело откликался Кеша, – зверь хитрый. Мигом учует наш табор. Повернет и другим закажет.
– Ну-ка! – выкрикнул Никита.
Был он много старше Кеши, но своего опыта бригадиру не навязывал, позволяя только вот так неопределенно сомневаться. За плечами Никиты большая жизнь на Севере. И неграмотность ликвидировал среди эвенков, сам не шибко грамотный; был у них председателем колхоза, приучал к оседлой жизни, внедрял в их быт коров, работал заготовителем, да мало ли кем был за свои уже немалые годы. И теперь без тайги не живет. Позовут – на любое мероприятие откликнется.
Кеша Никиту позвал в бригаду. «Иду», – и вся присказка.
Оленей ждали пристально, выглядывая чистую белую дорогу реки, чуть только побитую следом первого стада. Но появились они все-таки внезапно. «Как с неба слетели, – подумал Кеша, вздрогнув от неожиданности. – Только в сей миг не было. И вот они…»
Животные шли быстро. Была в этом движении осмысленная озабоченность, словно торопились куда-то – не опоздать бы. Сперва даже показались они людскою толпой, а если точнее, солдатами на марше, когда нарушенные быстрой ходьбой ряды и колонны живут своей суетной жизнью, где один движением подгоняет другого, а впереди более сильные все надбавляют и набирают шаг.
Впереди стада шел вожак. Он был крупнее всех остальных и уже издали отличался темной шкурой – серо-каштановый в рыжину. За ним шло еще пять оленей, почти таких же крупных, как и он, держась друг от друга на небольшом, но все-таки заметном расстоянии, – свита, а дальше валом катило стадо.
Кеша попробовал издали посчитать животных, но сбился уже на шестидесяти, тут же и обругав себя за ребячество. «Что толку считаться?… Наше будет нашим».
Вожак приближался. Сильные, чуть лопатистые ноги легко несли его большое тело. Хвост был опущен, и мягко при быстрой ходьбе трепыхалось брюхо – признак, что вожак не слышит опасности. При любой настороженности, даже самой малой, олень подбирает брюхо, и хвост его, коротенький и нелепый, резко поднимается. И уж совсем плохо, если хвост этот начинает крутиться из стороны в сторону. Даже на полном беге олень способен мгновенно остановиться и стремглав уйти в обратную.
Этот шел свободно и легко, не подозревая беды, слушал мир, вылавливал в нем что-то, часто поднимая длинную морду и ширя без того большие ноздри.
