Но снега были, как и сказал старик.
Долго не мог заснуть тогда. А Ганалчи заснул сразу же, и не слышно стало его, даже дыхания не слышно. Живой ли? Живой. Но спит тихо, тихо…
Я вышел из зимовья. Все еще была ночь. Мороз усилился. Чистота до самых звезд. Кассиопея по-прежнему светится ярко. Затихли, растаяли помороки. Медведица определена до каждой звездочки. Медленно и валко идет себе в вечность.
А я иду по снегам, и от моих мягких шагов (обут в легкие меховые унтайки) рождается эхо в тайге. И дробится и колется. Хрустнула ветка под шагом – вскрикнула на все мироздание, и далее Медведица вздрогнула.
Вот это и есть тишина…
– Природа не терпит пустоты, – сказал Кеша и выволок из воды здоровенного хариуса.
Мы сидим подле талиц на самой середине речки Вювю. Опускаем лески, их подхватывает быстрое тут течение, несет вдоль ледяной кромки, чуточку потянешь на себя – на крючке рыбина. Второй пилот сидит поодаль от нас над лункой, которую только-только соорудил, но и у него пошла рыбалка.
– Так вот, – продолжает Кеша, – как только пошатнулось у нас оленеводство, поуменили домашние стада, тут же на их место пришли дикие.
– Почему пошатнулось? – спрашиваю.
– Причин много. А главное – специалистов нет, оленеводов. Старики поумирали. Молодые… сам видел… Да ты, кажись, раньше сам со стадами ходил?
Я киваю.
– Ну вот… Причин много. Но природа не терпит пустоты. В наших краях теперь бродят три диких стада. Одно свое – местное. И два мигрируют из тундр… Вот мы на них и выходим.
Когда-то Ганалчи рассказывал мне, что пуще всякого зверя, пуще волков и пуще болезней боялись эвенки-оленеводы, диких оленьих стад. Каждый оленевод хорошо знал пути их миграций, угоняя подальше домашних. Но случалось, что человек что-то недоучитывал или что-то необъяснимое происходило в природе. И тогда стада эти встречались.
Дикие шли сплошным валом, подчиняясь инстинкту рода и мудрым вожакам. Они, как вода, захватывали домашнее стадо, забирали его, уводя с собою. Шли мимо жилищ оленеводов, обтекая их, не обращая внимания, ни на людей, ни на собак. Как рок, проходило стадо, оставляя эвенка нищим. Ни один олень уже не возвращался.
Дикие те стада трудно себе представить, так они были многочисленны.
Кеша каждую осень вылетает навстречу тем, которые все еще с великим упорством идут и идут на юг.
Нынче за неполную неделю только втроем они отстреляли двести сорок штук.
– Отнимались руки, столько приходилось обснимать. А в другой бригаде один охотник руки обморозил. Видимое ли дело – обморозить руки при такой работе! У них добыча далеко за три сотни перевалила – тоже дней за пять.
