— Что до меня, — продолжил Гвеши, — то мне с таким и не справиться. Я пользуют вот этим. — Он вынул из-за пояса свое оружие — компактный, короткоствольный бескурковый револьвер.
— Его убойная сила вполне достаточна для такого стрелка как я, объяснил Гвеши. — Конечно, прицельной стрельбы от револьвера со стволом длиной в два дюйма ждать не приходится.
Я понимающе кивнул и попытался засунуть свой массивный пистолет в карман пиджака. Потерпев неудачу, я засунул его под ремень в надежде, что он не выстрелит сам по себе и не раздробит мне что-нибудь. Если дело дойдет до перестрелки, у меня и так будет достаточно сложностей.
— Где мы с Кариновски встречаемся? — спросил я.
— Во Дворце дожей. В семнадцать часов Кариновски подойдет к вам в нижней галерее, сразу за подземными казематами.
Я не стал говорить о том, что проще было бы назначить встречу в другом месте, хоть у Дворца Ка'д'Оро, например. Это могло оскорбить изощренный гений Гвеши. Те, кто собираются играть главную роль в похоронной церемонии, должны встречаться не иначе, как на кладбище.
На следующий день, ближе к полудню, я вышел из отеля «Эксельсиор» и пошел к площади Святого Марка. Как и положено, я полюбовался этим занятным уголком Венеции, возобновил энакомство с тамошними голубями, а потом двинулся ко Дворцу дожей. Мне удалось освободиться от тяжеленного пистолета, что дал мне Гвеши. Перед тем, как уйти, я заявил ему, что прицел у пистолета совершенно сбит. Он без всяких сомнений принял мои слова на веру, и теперь его удобный, небольшого размера револьвер лежал в моем кармане.
Во дворце я присоединился к степенной группе туристов из Гетеборга. Они были все, как инкубаторские: здоровенные, неторопливые мужики с фотоаппаратми, их жены, одетые в цветасные платья и мощные туфли, с чисто умытыми, добродушными лицами. О косметике, кажется, эти дамы и представления не имели. Они тщательно осматривали экспонаты, желая за свои деньги получить максимум эстетического удовольствия. И никому на свете не удалось бы их отвлечь от потребления духовных ценностей; «мы за это заплатили». Рядом с ними я чувствовал себя усталым, истощенным циником, как будто эти варвары грубо вторглись в мою древнюю и беззащитную родину. Очевидно, это тоже одна из иллюзий, которую испытывает человек, приехавший в Венецию.
Этот город обладает неисчерпаемой способностью вводить людей в заблуждение. Лабиринты его улиц, казалось, способствовали столь же извилистому ходу ваших мыслей. Именно эти чары Венеции и вдохновляли Гвеши на безудержную хитрость и изворотливость, но практической пользы от этого было мало. Все это могло закончиться весьма печально, но, к счастью, Форстер тоже страдал подобным недугом. Как и Гвеши, он полагал, что чем сложнее операция, тем она надежнее. Неисправимый романтик, он все время искал какие-то современные эквиваленты плаща, черной маски, кинжала; он сделал этот город местом действия своего Карнавала веселья и ужасов.
