Ещё более откровенно выразился ведущий теоретик перманентного “катынского конфликта”, профессор истории Ягеллонского университета (Краков) Анджей Новак, который считает, что “если историческое направление польской политики не решит проблему Катыни, не добьётся признания её символом одного из двух самых крупных преступлений XX века — преступлением коммунизма, — мы не только предадим память об убитых на Востоке, но упустим шанс на получение достойного и стабильного места Польши в Европе” (С т р о г и н. “Российские вести”. 16-23.03.2005).
Для польских политиков “Катынь” — это не только, а может быть, и не столько желание восстановить историческую правду и справедливость, сколько политический инструмент для получения “достойного и стабильного места” в Европе. Стремление Польши извлекать максимальную выгоду из всего, даже самого святого, подтвердил в ноябре 2006 г. польский президент Л. Качиньский. Говоря о блокировании Польшей переговоров России с Евросоюзом, Качиньский подчеркнул, что для Варшавы очень важны добрые отношения с Москвой, однако “эти отношения должны быть такими, чтобы они Польше что-то приносили”.
Немецкий журналист Андрэ Баллин полагает, что после избрания польским президентом Леха Качиньского “историческая неприязнь” между Польшей и Россией “усугубилась личностным фактором” (Б а л л и н. Ледниковый период в центре Европы). Известно, что Л. Качиньский был избран во многом благодаря своим антисоветским и антироссийским высказываниям.
Сегодня Л. Качиньский более прагматичен, но тема Катыни для него первостепенна. Польский президент в “Специальной линии” телеканала TVP2 21 марта 2006 г. исторические проблемы в отношениях с Россией назвал “сферами особой чувствительности”. Он заявил: “Не думаю, что мы в Польше перестанем изучать или выяснять эти болезненные темы… Совершенно другим вопросом является то, станут ли они (эти болезненные темы) полностью определять в данный момент наше отношение к переговорам с Россией… Но означает ли это то, что мы скажем, что Катыни не было, — нет, не скажем ни в коем случае. Речь идет о том, будет ли это основной проблемой в польско-российских отношениях. Здесь мы проявляем добрую волю”.
История показала, что “добрая воля” поляками понимается как, прежде всего, безоговорочная поддержка их позиции, которая звучит следующим образом: “Советские власти весной 1940 г. без суда и следствия расстреляли 21 857 невинных польских военнопленных, руководящую польскую элиту, совершив тем самым акт геноцида”.
