– Подышу немного. Голова что-то заболела… Иди, иди. – Матвей махнул рукой.
– Недолго и простыть в одной рубахе-то. И пошла в дом.
Сонные подсолнухи качали ей вслед облетевшими головами, роняя на влажную землю давно созревшие зерна.
– Постой, – сказал Матвей. Подбежал к женщине. Взял ее за плечи. – Спасибо тебе…
«Не торопись, – прошептала свесившаяся через забор ветка яблони, – не спеши, парень, обжигать вздрагивающие Клавуськины губы ледяным поцелуем разлуки. Послушай кровь свою. Она скажет тебе то, о чем умолчала Клавдия. Матвей, Матвей… услышь, как под сердцем стоящей перед тобой женщины стучит еще одно».
– Ты чего? – удивилась Клавдия. – Может, температуришь? – рукой лоб Матвея пощупала. – Нормально вроде.
– Спасибо тебе… Травки завари… Мать-и-мачеху. Ступай…
Матвей подождал, пока Клавдия не вошла в дом, и медленно побрел к железной дороге.
«Слушай, парень, – крикнул ему вдогонку ветер, – пройдет время, и женщины одна другой краше будут опускать свои головы на твою просторную грудь, но родными не станут. Не станут, потому что в каждой из них будешь искать Клавуську. Остановись…»
Он ускорил шаг. Лишь изредка останавливался, ощупывал сверток с деньгами, спрятанный под рубашкой, и спешил дальше.
Купив в кассе билет, спустился с перрона, спрятался в зарослях облетевшего шиповника. До прихода электрички оставалось более получаса.
«Мне там не место, – убеждал себя Матвей. – Дураков нема… Пусть другие поднимают сельское хозяйство. Серега – дурак. Чего нашел в Ленке? Красивая?.. Да таких красивых…»
Шаги… Кто-то шел по тропинке. Поравнявшись с кустами, за которыми хоронился Матвей, остановился.
– Димка, – позвал Матвей, услышав дыхание. Вышел на тропинку. – Ты же хотел на новоселье к Сереге?
– Домой… Надоела деревенская грязь. А ты чего без вещей? – удивился Дмитрий. – И в одной рубашке?..
– Клавка… Сцену бы закатила. У тебя свитеришки не найдется?
Дмитрий развязал тесемки на рюкзаке, покопался в нестираном белье и достал шерстяной пуловер.
– А чего мы прячемся? – спросил Дмитрий. – Это наше дело – оставаться или не оставаться.
– Обидится Серега, что на новоселье не пришли.
– Плевать я хотел на его обиду.
Дмитрий направился к лестнице, ведущей на перрон. Матвей потоптался минуту и пошел следом.
– Стой, – услышал он вдруг тихий голос и оглянулся.
К нему подошла старуха, шепчущая непонятные слова и глядящая пронзительно. Заговорила громче:
– Куда ты денешься, парень? Три травы на тебя слила, три цветка руты по ветру развеяла. Ветку омелы, ветку крестовника сожгла в полную луну. Ты сердце свое послушай – там правда. Голова тело бережет, а сердце – душу.
