Принц, сославшись на усталость, попросил городских синдиков оставить его одного, пообещав принять их доклады завтра. Коклос, прошмыгнувший вслед за принцем в его опочивальню, принялся расхаживать по комнате, заглядывая во все углы и тараторя скрипучим высоким голоском:
— Ну вот мы и стали герцогами, теперь-то мы себя покажем. Теперь наш молодой орел расправит крылья. Да уж, братец, тебя ждут великие подвиги, которые ты совершишь на этом посту. Первый подвиг предстоит завтра утром — ты выслушаешь доклады всех без исключения чиновников Гонзора, причем каждый захочет посвятить тебя в тонкости своего ремесла — управляющего тюрьмы, сборщика налогов, смотрителя дорог и прочее. Второй подвиг ты совершишь завтра днем — тебе предстоит принять вассальную присягу у каждого дворянина этой провинции, сопровождающуюся преклонением коленей, вложением рук вассала в руки сеньора и прочими благородными штучками. Затем за обедом каждый из них пожелает выпить с тобой, братец, и заверить тебя в своей преданности — гляди-ка, это уже третий подвиг — ты станешь великим героем, мой друг! Четвертый подвиг ты совершишь завтра вечером — будет бал, туда примчатся все дамы Гонзора и те из этих красоток, кто не достиг еще шестидесяти, разумеется, пожелают танцевать с тобой, затем они, ясное дело, все в тебя влюбятся, потому что ты — самый красивый герцог на сто километров вокруг, а затем… — врезавшаяся в голову шута подушка прервала его монолог.
— Ну и как хочешь, ну и ухожу… Да, я, пожалуй, пойду и оставлю тебя наедине с твоими мечтами о предстоящих подвигах и особенно — о победе над пятидесятидевятилетними красотками Гонзора! — с этими словами шут выскочил за дверь, спасаясь от очередной подушки.
Изгнав шута, принц сбросил сапоги, поудобнее развалился в огромной кровати и, уставясь в нависавший над ней балдахин, предался мрачным раздумьям. Разумеется, кому-то могло бы показаться, что, получая в управление достаточно большую область, он приобретает возможность показать себя и заодно избавиться от скуки дворцовой жизни под крылышком отца. Но принц чувствовал уныние. Ему, выросшему в столице Империи, Гонзор казался глубокой провинцией. Алекиан заранее тосковал, представляя себе ожидающие его занятия. Шут, как обычно, попал в точку — принца ожидала нудная, размеренная, заранее расписанная до мелочей жизнь. Ожидали скучнейшие доклады мелких чиновников, унылые выезды на охоту с местными дворянчиками, не менее унылые пиры с участием дочерей и сестер этих самых дворянчиков — томных, жеманных, примитивных девиц, одетых по моде десятилетней давности. Как жаль, что никто из его приятелей не согласился сопровождать его — эта золотая молодежь предпочла столичные забавы дружбе с наследником престола, хотя, разумеется, каждый из них заверял принца, что будет непременно навещать его — «…вот только отыграем пир по случаю совершеннолетия графини Кларенты, да съезжу на охоту с Микорсом, да навещу матушку в ее имении, да…» Как же, приедет кто-нибудь к нему в эту дыру!
