Моряки Вселенной | страница 14
— Зловещий лес! — сказал наконец Лукин.
— Здесь все так странно! — ответил Кедров. — Эта тишина… Пустыня…
И опять они шли молча, время от времени поправляя на ходу свое снаряжение.
— А жарко становится… — проговорил Кедров. — В сапогах у меня песок…
— Но смотрите, — обернулся Лукин, — мы нагружены, а оставляем в песке совсем неглубокие следы! Вот что значит, уменьшение тяжести вдвое.
По дороге они набрели на водоем, обросший колючками. Ничто не оживляло его спокойной поверхности, затянутое ржавой пленкой. Лукин набрал в бутылку красноватой воды, попробовал и сплюнул.
— Горькая соль, — сказал он, — хуже английской!
Когда они поднялись на холм, то, что издали было принято ими за пик, оказалось огромной статуей. Наполовину занесенная оранжевым песком, она возвышалась перед ними, крылатая и загадочная. У нее было два лица, обращенные в разные стороны. Странные, нечеловеческие лица, нависшие лбы и невидящий взгляд устремленных вдаль совиных глаз! Удивленные до крайности, Лукин и Кедров стояли как вкопанные, молча взирая на это чудо среди пустыни. Одно лицо статуя казалось юным, другое пересекали суровые морщины. Острые крылья вздымались за плечами, в каменных глазницах лежал песок.
— Что это? — проговорил Лукин. — Что это может быть? Неужели марсиане такие?
Закинув головы, они медленно обошли статую. Кедров перевесил кинокамеру на грудь, взялся за ручку.
— Вероятно, — сказал он, — сделана она марсианами, но по их ли образу и подобию, сказать трудно.
— А что, если марсиане такие огромные? — воскликнул Лукин. Он сам был большой и любил все большое. — Во всяком случае, в какой-то мере эта статуя должна их напоминать. Вспомните сфинксов: наполовину они люди.
— Может быть, это какой-нибудь марсианский бог — двуликий, как Янус, и крылатый, как Хронос?
Так они стояли, разглядывая статую и перебрасываясь редкими фразами. Лукин посмотрел на часы.
Они спустились с холма, даже позабыв вытрясти песок из сапог.
Солнце пекло все яростнее, песок горел, слепил, но тени не было. Путешественники шли, нахлобучив шлемы на глаза. Не успели они пройти полкилометра, как Кедров схватил Лунина за рюкзак:
— Смотрите, смотрите, Иван Лукич! — и показал вперед.
Из песка торчала рука, рука скелета, со сжатыми в кулак костяшками пальцев, как будто тот, кто был погребен в сыпучем море, погибая, последним усилием хотел схватить воздух. Лукин остановился.
