Ну и наконец, Катя Востроилова ему просто нравилась. Нравилась как баба, вернее, как молодая женщина. Или вы считате, что семейному мужику, которому едва перевалило за сорок пять, не могут быть свойственны подобного рода эмоции? Могут, конечно, но Смолетт, по счастью, не страдал сексуальными расстройствами. Хотя и служил в свое время не где-нибудь, а на атомном подводном флоте.
Катя работала в команде Смолова два с половиной года. Однако их знакомство состоялось несколько раньше, в конце июля 2003-го.
Виктор Васильевич хорошо запомнил эту дату, но вовсе не потому, что их первая встреча его как-то особо потрясла.
Просто пришлась она на предпраздничную пятницу, во второй половине которой Смолетт, нахально урвав от службы пару часов, заскочил в Управление кадров ГУВД, дабы отметить это дело со старыми приятелями. Это ведь только дни рождения заранее не отмечают, а профессиональные праздники – запросто. Причем иногда в режиме «неделя – до, неделя – после».
* * *
Когда выпускник Поповки,[6] свежеиспеченный лейтенант Смолов прибыл к месту прохождения службы на заполярную базу подводников в Гаджиево, общее число боевых служб и автономок у капитана второго ранга Тимофея Ильича Коломийца перевалило за десяток. К тому времени золотой век Северного флота, тот самый, в котором «пива море, водки таз и Устинова приказ», подошел к своему не логическому, но закату. Устойчивый антициклон, долгие годы обеспечивавший здешним морякам относительно комфортное существование в условиях регулярной интенсивной боевой подготовки и столь же регулярной выплаты пайковых и всех мыслимых «северных», неожиданно тронулся с места и скрылся в неизвестном направлении – не то ушел на Запад, не то растворился в верхних слоях атмосферы. Ему на смену не замедлили явиться циклоны и прочее «черт-те что»: над городом встали тучи, а в воздухе отчетливо запахло грозой. Сначала стали тормозить выплаты «северных», затем начались задержки по пайковым, и вся эта пидерсия происходила на фоне интенсивного сведения регулярности боевых подготовок на нет. Море для матросов теперь все чаще начиналось пирсом и заканчивалось им же. От вынужденного безделья в люмпенских флотских душах поселились пофигизм и скука, а, как мудро заметил военно-морской классик: «Если матросы заскучали, значит, в ближайшее время офицерам станет не до скуки».
Вот в таких непростых условиях начинал свою службу командиром группы акустиков Витя Смолов. И было бы ему по первости совсем кисло и тошно, если б не поддержка командира БЧ-4 Коломийца, с которым они очень быстро сошлись на почве взаимной симпатии к творчеству Владимира Высоцкого и Аркадия Северного, во-первых, и стойкой неприязни к взятому новым генеральным секретарем курсу на ускорение и перестройку – во-вторых. Кстати сказать, по второму пункту абсолютно такого же мнения придерживался и капитан подлодки Олег Сергеевич Трегубов, в котором поразительным образом сочетались два абсолютно не сочетаемых качества: будучи сверхтребовательным и сверпридирчивым командиром, он умел работать с людьми. Всякий раз, сдирая с подчиненных по семь шкур и сгоняя с них по десять потов, Трегубов делал это интеллигентно и исключительно корректно – не повышая голоса и не унижая подчиненного вычурными ругательствами и изощренными дисциплинарными карами. «Родина доверила мне атомное ружье, – любил говаривать он, строго сводя свои „брежневские“ брови в районе переносицы, – и оно должно уметь стрелять независимо от того, платят нам жалованье или нет, есть у нас топливо или нет, ходим мы в море или нет!» Но потом Олега Сергеевича двинули на повышение, а на лодку прислали нового командира, коим оказался редкостный самодур и деспот товарищ Штанюк.
