- Отец! Если так, почему ты не идешь к Димитрию?
Есутай печально усмехнулся:
- Еще не пришло время ордынским мурзам поступать на службу к московскому князю. Может быть, ты застанешь такое время. Сейчас многие воины не поймут меня. И среди наянов немало моих друзей - на них падет месть Мамая. Да и князь Димитрий, я думаю, не поверит мне - это главное.
- Как же тогда он поверит моим словам?
- То не твои слова. Князь Димитрий услышит мои слова из уст моего сына. Его люди, конечно, донесут, что Есутай ушел. Верить или не верить моим вестям - его княжеское дело. Но, услышав, он их запомнит. Это немало. Ведь ты же не тумен к нему ведешь, который в битве может ударить в спину…
Есутай долгим взглядом проводил Иргиза. Хорошо, если бы остался он у Димитрия - ведь его не скоро потянет в полынную степь искать следы очага у старой отцовской юрты. Иргиз искусен в боевом деле - с детства в походах с отцом, - а князь Димитрий, слышно, принимает опытных воинов с охотой. В Московской земле теперь немало татар осело, будет их и больше - не затоскует сын. Только бы принял его Димитрий. Не хотелось Есутаю уводить цветущего сына в дикую степь за Каменным Поясом, где хорошо кочевать лишь табунщикам, пастухам и охотникам. Сын знает иную жизнь, он там изведется. В Орде оставлять нельзя - Темир-бек сживет со света…
Когда закатилось солнце, у кибитки Есутая затопали кони. Сын вошел одетый по-походному.
- Сядь рядом, - сказал Есутай, указывая подушку. - Ты веришь своим воинам?
- Да, отец. Мы ведь росли вместе.
Есутай вынул из сундука два тугих мешочка.
- В большом - серебро. Хватит надолго тебе и твоим воинам. В меньшем - золото. В городах оно - большая сила, но и опасность в нем большая. До поры молчи о нем… А это береги больше золота и серебра, здесь ключи к сердцу русов и их князя…
Есутай достал из сундука небольшую икону в серебряном окладе, осыпанном бриллиантами; ограненные камни радужно засверкали в трепетном свете каганца, завораживающим голубым огнем вспыхнул чистейшей воды алмаз с голубиное яйцо, венчающий оклад.
- Спрячь на груди и не вынимай до Москвы.
Иргиз попятился.
- Это же мать русского бога!
- Я вижу, ты знаком с русским богом и его матерью. Не бойся его. Всесильный бог един, только зовут его по-разному. Ты ведь не такой уж правоверный мусульманин. Я - тоже. Мамай носит чалму теперь чаще, чем боевой шлем, а сам шлет ярлыки и дары русским епископам, чтобы они молились о его здоровье. Чего же бояться тебе?.. Знай: эту икону русские называют чудотворной. Ее взяли в Нижнем во время набега. Я выменял ее на того вороного, за которого сам отдал табун в две сотни кобылиц. Надеялся, эта русская святыня когда-нибудь пригодится.
