И со свистом рассек воздух, словно острой саблей.
- Эге! - Сенька изумленно сбил шапку на затылок. - По мне так лучше попасть под басурманскую секиру, нежели под сие дубье.
…Когда вышли на тракт, связывающий Коломну с Боровском, Фрол вел уже полторы сотни ополченцев. В середине колонны приплясывали двое бродяг-скоморохов. Один дудел в сопелку, другой, заламывая красную шапку, звонким речитативом выговаривал:
Бился-рубился Иван Кулаков,
Он много полонил киселя с молоком,
Чашки и ложки он под мед склонил,
Шаньги, пироги во полон положил…
Мужики улыбались, почесывая бороды, будто шли на веселую, мирную работу. Пока скоморох переводил дух, поведав о том, как славный рубака Иван Кулаков отличился перед киевским князем Владимиром Солнышком, посрамив в застолье самых славных богатырей, речь заводил Таршила, и ополченцы теснились к нему.
- Ордынец, он зверь стайный, лютый, што волк, а ты помни: волк, он супротив смелости даже стаей не попрет.
- Верно, - поддакивали бывалые охотники. - От нево, главное, бежать нельзя.
- …Летит на тебя орда, визжит, ревет, мечами блещет - так бы и дал деру, а ты стой: у тебя в руках тож не шелковая плетка. Перво-наперво, щит держи, как велено, - кинут они тучу стрел, да стрелой щита не взять, на то он щит. Второе дело - сулицу изготовь, а стоишь с копьем большим или с рогатиной в первом ряду - упри покрепче, наметь супостата, што на тебя прет, держи на глазу, штоб, значит, наколоть, вроде сенной охапки. Ворогов кажется так уж много - прямо счету нет, - но ты страху не верь, ты помни: тоже не один стоишь, каждый по одному подденет, дак…
- Оно так, Таршила, да ить поддеть надоть! Он тож норовит поддеть аль рубануть.
- Норовит, а ты будь ловчее. Ордынец зверь разумный - на стенку не больно полезет. Как встретят его сулицами, да стрелами, да пиками - он сейчас отскочит, завизжит свой "яман" и наутек. Вот тут у наших кметов взыграет душа после страху-то, в голову шибанет хмелем будто от ковша доброго, в глазах - дурман, в душе - радость телячья. Кидаются догонять басурмана, прут толпой, кто уж коня ловит, кто за мечом брошенным потянулся - стадо, не войско, тьфу!.. Татарин, он те всю силу разом не покажет, он так и ждет, штоб наш ряд расстроился. Выждет да как навалится тучами со всех сторон, начнут гулять мечи по хрестьянским головушкам…
Ополченцы, притихнув, моргали, словно виноватые.
- Я к чему говорю? Не к тому, штоб вы страхом заране исходили, нет. А штоб на хитрость поганую не поддавались. - Таршила сердито сплюнул. - Нападает ворог аль бежит, ты же от свово десятка - ни шагу! Десяток к десятку - вот тебе сотня, сотня к сотне - вот тебе тысяча, тысяча к тысяче - полк большой! Полк же - стена каменна! Мы, пешцы, сильны, пока ту стену ворог не прорвал. Гонять бегающих есть конные сотни, схлестнутся они с Ордой - глядишь, их сбили, погнали, но мы стоим - рать стоит. За нашей стеной и конники потрепанные в себя придут, снова на ворога исполчатся. Выстоим мы, пешцы, измочалится Орда о наши копья и топоры - вот тогда воеводы и двинут нас вместе с конными полками гнать басурман. Да и тут нельзя в толпу обращаться…
