Пока Лариса произносила свой монолог, лицо Елены Николаевны обретало все более жалостливое выражение. Но как только Лариса закончила свою речь, женщина неожиданно встрепенулась и жалость сменилась на испуг. Она резким, почти пронзительным голосом спросила:
— Почему я должна иметь какое-то отношение к вашим проблемам?
— Я вам все готова объяснить. Но нежелательно продолжать разговор вот так… Может быть, вы впустите меня? — Лариса чувствовала, что не очень убедительна. Что упускает нить разговора: он мог в любой момент прерваться. И если сейчас разговор не состоится, больше никогда ей не удастся и близко подойти к этой женщине.
А Елена Николаевна скорее всего поняла, что Лариса в этой ситуации перед ней беззащитна, и отреагировала, как и можно предположить, неадекватно…
То есть пригласила гостью войти.
Состояние Елены Николаевны в данный момент можно было назвать прострацией. Что-то вроде коктейля из меланхолии и легкого испуга. Но Лариса решила не поддаваться мимолетным впечатлениям и не давать преждевременных оценок. Ведь она уже могла убедиться в способности Елены Николаевны резко менять выражения своего лица, не заботясь о впечатлении, производимом на собеседника.
«Хамелеон, — подумала Лариса. — Ей важно одно — защитить себя, остальное ее не волнует».
— Так странно… Впервые ко мне за помощью обращается женщина, — произнесла Мальцева, вновь возвращаясь к своей манере мягкого и певучего говорения и сказав это все это почти безразлично.
«Она вся из девятнадцатого века, — подумала Лариса, — только юбка покороче».
Дама, а Елену Николаевну можно было смело называть именно так, похоже, куда-то собиралась уходить. На ней был розовый костюм, сшитый явно по заказу. В руках — маленькая черная шляпка с вуалью, которую она нещадно теребила, выдавая внутреннее напряжение, однако не замечая этого.
На вид ей было около сорока, ну, может быть, чуть больше. Но Лариса решила считать собеседницу своей ровесницей. Так было проще.
— Так что же вас привело ко мне? — Елена Николаевна вернула разговор к его отправной точке.
— Дело в том, что я наслышана о ваших проблемах, — очень просто продолжила беседу Лариса.
— Неужели? — удивилась Елена Николаевна. — То есть, я хотела сказать, не может быть!
Она выглядела еще более растерянной. Лариса почувствовала, что, по всей видимости, надо усилить напор.
— Любовник-садист — это мне знакомо, — фраза получилась провокационной.
— О чем вы? — неподдельно испугалась Мальцева.
