— Если вы имеете отношение к убийству, я ничего не расскажу.
— А пацан твой сядет за нас?
Лариса немного подумала и ответила:
— Я тоже жить хочу.
— Ты смотри, — прокомментировал довольно злобно ее слова Вован. — Умную из себя изображает.
— Слушай, Лариса, внимательно. — Григорьич смотрел Котовой прямо в глаза. — Даже если пойдешь к ментам и расскажешь все, что здесь услышишь, с нами ничего не случится. Но если ты только пойдешь к ментам, только за это ты будешь наказана. Поняла?
— Я все поняла. Но я хочу знать, как все было.
Мне это нужно, чтобы в моих глазах мой парень был невиновен.
— Ты вообще знаешь, как грохнули этого экстрасенса? — серьезно спросил Григорьич.
— Нет, — просто ответила Лариса, хотя была осведомлена об этом.
— Его задушили телефонным проводом. А потом у мертвого отрезали язык. — И Григорьич выжидательно, почти гипнотически, посмотрел на Ларису.
— Мы — профессионалы, — с гордостью добавил он. — Возиться с трупами, отрезать им языки — мы так не делаем. Зачем это нам надо? И вообще, ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?
Лариса была вынуждена признать наличие некоей логики в его словах. Действительно, отрезание языка у человека не очень-то похоже на бандитские методы устранения людей. Те действовали бы более рационально и грубо. Просто застрелили бы скорее всего.
Но на этом информация для Ларисы была исчерпана. Григорьич, поддерживаемый своими подручными, еще долго живописал о том, какие они из себя крутые, как она должна благодарить бога и судьбу за то, что они снисходят до общения с ней. Потом, под появившуюся на столе выпивку и закуску ее начали расспрашивать о личной жизни. Лариса решила не говорить о своем высоком социальном статусе, предпочитая «игру в простушку».
Но вскоре события стали развиваться и вовсе с точки зрения постороннего человека абсурдно. Ларису пригласили выпить, закусить и начали вести пьяные базары «за жизнь». На самом деле с точки зрения бандитов все это было нормально — они поверили Ларисе и пришли к выводу, что она ничем им не угрожает.
Лариса же долгое время не могла понять, выпустят ее отсюда или нет, но интуиция все же подсказывала. что более возможен первый вариант. Вела она себя осторожно, уважительно и без каких-либо выпадов. Она вспоминала, как ведет себя в конфликтном общении ее знакомый психолог Курочкин и примерно старалась следовать его схеме: была вежлива и по максимуму обходила конфликтные темы. Вместе с тем она постаралась, чтобы в ее голосе не проскользнула интонация страха. Словом, пыталась представиться перед этими пьяными бандитами «своей».
