— Вам нехорошо? — встревожился Оленич.
— Мы что, снова перешли на «вы»?
Я действительно прислонилась к косяку и прикрыла веки.
— Нет, нет, что вы, — поторопилась я его успокоить, — мне никогда не было так хорошо, спасибо вам за цветы.
— Мне казалось, что такая красивая девушка, как вы, получает их ежедневно… — он застенчиво улыбнулся.
— Что же это мы с вами в дверях стоим, прошу, — я посторонилась, впуская Михаила в прихожую. — Проходите, — предложила я, видя, что он замешкался. — Но для начала снимите куртку.
Он благодарно улыбнулся и повесил на вешалку свою светло-серую куртку из микрофибры. Я поглядела на ярлык — так, для интереса. Знаменитая немецкая фирма «Шульман». Неплохо, хотя нужно заметить, что элегантное пальто больше шло Францевичу. Под курткой на нем была джинсовая рубашка. Пикник есть пикник. На минуту я засомневалась: а не вырядилась ли я для такого случая? Я — женщина, мне простительно, успокоила я себя, да и характер мероприятия обрисован не очень четко — в нашей стране между пикником и светской вечеринкой грань весьма размыта.
— Вы отлично выглядите, — Францевич прошел в гостиную и сел в предложенное кресло.
— Спасибо, сегодня вы мне уже это говорили… — рассмеялась я каким-то судорожным смехом — следствие нервного стресса.
— Мне нетрудно это повторить, тем более это чистая правда. Хотя, конечно, можно было придумать что-нибудь другое, типа: вы неподражаемы или великолепны, или: сегодня вы, милочка, — настоящая принцесса… — негромко рассмеялся Францевич в свою очередь. — Считайте, что я все это вам сказал, — добавил он.
— У вас хорошее чувство юмора, — шутливо произнесла я, — поскучайте здесь пять минут, мне нужно привести себя в порядок.
— Последний штрих?
— Именно.
Я пошла в спальню и, освежив макияж, вскоре вернулась в гостиную. Францевич встретил меня восхищенным взглядом и своей хищноватой улыбкой.
— Мы можем ехать? — Он легко поднялся с кресла и подошел ко мне. I Ну вот, с неудовольствием подумала я, сейчас начнутся грязные приставания!
Михаил Действительно поднес руку к моему лицу, но только для того, чтобы стереть с подбородка вишневое пятнышко помады, которую в спешке да еще дрожащими руками (следствие недавнего инцидента) я не очень аккуратно нанесла на губы.
— Вот так будет лучше, — оценивающе прищурил правый глаз Францевич.
Перед тем как выключить свет в прихожей я в течение целой минуты критически изучала свою физиономию, на которой, сменив смертельную бледность, теперь полыхал самый что ни на есть натуральный румянец. «Никон» у минут двадцать как покоился в кожаной сумке, которую я не забыла прихватить с собой.
