— И Сеси огорчилась! — воскликнул индеец.
— Сеси плакала! — с очаровательным простодушием ответила девушка.
— Прости меня, сеньора!
— Я не только тебя прощаю, но хочу еще сделать тебе подарок.
Сесилия побежала к себе в комнату и принесла пару пистолетов, которые по ее просьбе привез Алваро.
— Посмотри! Пери хотелось, чтобы у него были такие?
— Очень!
— Ну так бери! И никогда с ними не расставайся, это тебе память о Сесилии. Хорошо?
— О! Скорее солнце расстанется с Пери, чем Пери с ними.
— Когда ты будешь в опасности, вспомни, что Сесилия дала их тебе, чтобы они тебя защитили, чтобы спасли тебе жизнь.
— Потому что моя жизнь принадлежит тебе, сеньора, не правда ли?
— Да, она принадлежит мне, и я хочу, чтобы ты сохранил ее для меня.
Лицо Пери сияло от удовольствия и безграничного счастья. Он засунул пистолеты за пояс из перьев и гордо поднял голову, как король, которого помазали на царство.
Для него эта девушка, этот белокурый голубоглазый ангел, была воплощением божества на земле. Восхищаться ею, вызывать на ее губах улыбку, видеть ее счастливой — было для него настоящим священнодействием. И, преисполняясь перед нею благоговения, он отдавал ей все несметные сокровища, всю поэзию своего еще не тронутого любовью сердца.
В сад пришла Изабелл. Бедная девушка не спала всю ночь, и на лице ее были заметны следы жгучих слез, обжигающих щеки и распаляющих сердце.
Ни она, ни индеец даже не взглянули друг на друга: они друг друга не выносили. Это была взаимная антипатия, начавшаяся с первого дня встречи и с каждым днем возраставшая.
— Пери, мы с Изабелл сейчас пойдем купаться.
— А Пери пойдет с тобою, сеньора?
— Да, но только при условии, что Пери будет вести себя тихо и спокойно.
Чтобы понять, почему Сесилия поставила это условие, надо было знать, какое событие произошло однажды, когда обе девушки пошли купаться, — а купались они обычно по воскресеньям.
В правой руке Пери всегда носил лук, грозное оружие, с которым он никогда не расставался; индеец садился где-нибудь поодаль на берегу реки, забирался на самую высокую скалу или на дерево и никого не подпускал ближе чем на двадцать шагов к тому месту, где девушки купались.
Если какой-нибудь авентурейро случайно заходил за пределы этого круга, который индеец устанавливал сам, Пери со своей наблюдательной вышки сразу же его замечал. Если же ничего не подозревавший охотник слышал неожиданное жужжание и красное перо впивалось вдруг в его шляпу, если он видел, как стрела сбивает с дерева плод, за которым потянулась его рука, или такая же украшенная пером стрела, пущенная откуда-то сверху, падает в нескольких шагах от него, — то был знак, что дальше идти нельзя.
