Но ее раб глядел на нее, и в глазах его было столько печали, столько смирения и немой мольбы, что ею овладело какое-то странное чувство: ей вдруг стало грустно, так грустно, что она убежала к себе и расплакалась.
И тут снова явился ее прекрасный кавальейро; он осушил ее слезы, утешил ее, и она опять улыбнулась. Но остался какой-то налет тайной грусти, и, как ни жизнерадостна она была по натуре, ей не сразу удалось эту грусть развеять.
Вдруг внутренняя калитка сада открылась, и другая девушка, еле слышно ступая по траве, подошла к гамаку.
Она была полной противоположностью Сесилии; это был тип истой бразильянки, стройной красавицы, в которой гармонично сочетались веселость и нега, ленивая медлительность и горячая страсть.
Большие черные глаза, смуглая и слегка розоватая кожа, черные волосы, надменные губы, полная задора улыбка придавали ее лицу какое-то неотразимое обаяние.
Она остановилась перед Сесилией, которая дремала, раскинувшись в гамаке, и не могла скрыть восторга перед ее нежной умиротворенною красотой; едва заметная тень, что-то вроде горечи, скользнула вдруг по ее лицу, но тут же исчезла.
Присев на край гамака, она наклонилась к спящей, то ли чтобы поцеловать ее, то ли чтобы убедиться, что та действительно спит.
От толчка Сесилия открыла глаза и увидела перед собою свою двоюродную сестру.
— Ленивица, — сказала Изабел, улыбаясь.
— И в самом деле, — ответила девушка, заметив, что тени стали длиннее, — скоро стемнеет.
— А ведь уснула ты, когда еще солнце было высоко, не правда ли? — шутливо спросила ее Изабелл.
— Да что ты, я ни минуты не спада, просто сама не знаю, что со мной, грустно мне что-то.
— Грустно? Тебе, Сесилия? Ни за что не поверю. Легче поверить, что птицы перестали петь на рассвете.
— А, вот как! Ты мне не веришь?
— С чего тебе грустить, ты же всегда улыбаешься, всегда веселишься, резвишься, как птичка?
— Ну и что же! Все в этом мире проходит.
— Ах, понимаю! Тебе надоело жить в этой глуши.
— Я так уже привыкла видеть каждый день эти деревья, эту реку, эти горы, что люблю их; кажется, , что тут я и родилась.
— Так отчего же ты грустишь?
— Не знаю, мне чего-то не хватает.
— Не понимаю, чего тебе может не хватать. Ах, знаю! Угадала!
— А что ты могла угадать? — спросила Сесилия удивленно.
— Чего тебе не хватает.
— Но если я сама этого не знаю! — улыбаясь, сказала девушка.
— Смотри, — ответила Изабелл, — вон у тебя голубка — она только и ждет, чтобы ты ее позвала; вот маленький олененок, он глядит на тебя так кротко. Недостает только третьего зверя.
