Таня очень хорошо помнила, сколько разобранных винтовок вынесли Ковалев и верные ему солдаты со склада батальона. Знала Таня и то, что винтовки и патроны не залеживались на Тамариной квартире: их тотчас переправляли к некоей Марии-маленькой или в один из подпольных «арсеналов», а оттуда прямым сообщением в лес.
Приглядываясь к Косте, вслушиваясь в его слова, наблюдая за его манерой говорить — горячо, взволнованно, — Таня старалась решить для себя, можно ли поверить в надежность этой дружбы. Кается ли он искренне, что надел фашистскую форму, или он из породы тех малодушных, которые умеют трогательно оплакивать свое предательство, но предают снова и снова?
А Костю не покидало томящее желание оправдаться.
— Хотите, я расскажу вам с самого начала, как я попал в батальон оккупантов, надел эту ненавистную форму? — спросил он неожиданно.
— Стоит ли? — мягко возразила Таня, уже подробно знавшая Костину историю. — Мало ли о чем можно поговорить?
— Да, да! — горячо воскликнул Сумец и добавил, понизив голос: — Если вам потребуется помощь, рассчитывайте на меня и моих друзей. Когда понадоблюсь, передайте…
Таня усмехнулась, недоуменно пожала плечами: мол, какая помощь? Она ни в чем не нуждается. И все же не удержалась, спросила:
— Вы так уверены в своих друзьях?
Спросила, потому что знала, как едва не погубил соседку один из солдат, бравших листовки. Ковалев считает, что отвел удар: Гришка будет молчать и побаиваясь, и ожидая награды. Чем скорее он ее получит от партизан, тем лучше.
Танин вопрос заставил Костю помрачнеть. Ведь и его едва было не подвел кто-то из друзей. И он сказал, помедлив:
— Рассчитывайте на меня. Прошу вас.
Таня пожала плечами, поднялась.
— Вы позволите проводить вас? — спросил Костя.
Было уже поздно, приближался комендантский час, когда всякое хождение по городу рядовым гражданам было запрещено. Стоило ли рисковать — выходить на улицу? Костя Сумец успеет добраться до своей казармы, а ей, может быть, лучше остаться ночевать здесь? Но хозяйка незаметно кивнула, как бы советуя согласиться на предложение гостя.
И молодые люди вышли на неосвещенную улицу.
По притихшему, затаившемуся городу шагали вдоль и поперек усиленные ночные патрули. Топот тяжеловесных сапог, возглас:
— Хальт! Пропуск!
Костя показал солдатам документы и прошептал пароль. Их пропустили. Едва прошли квартал, вновь тяжелый топот, властное требование: «Хальт, пропуск!» И опять, показывая документы, Костя Сумец шепнул пароль.
